Эрвин олаф жертвы моды. Эрвин Олаф: «Когда я был моложе, я был намного агрессивнее

Знаменитый голландский фотограф Эрвин Олаф занимается коммерческой фотографией с 1996 года. В список его клиентов входит множество известных брендов, таких как Levis, Diesel, Hennessey, Heineken, Nokia, Microsoft. Однако в противовес своей коммерческой деятельности фотограф делает также провокационные фотопроекты, самым скандальным из которых стала серия фотографий «Королевская кровь» 2001 года, посвященная погибшим насильственной смертью представителям королевских фамилий. Это серия минималистических портретов «белое-на-белом». Больше всего Олафа осуждали за кощунство из-за фотографии принцессы Дианы, на руке которой можно увидеть логотип той самой машины, на которой она разбилась, стараясь скрыться от фотографов.

(Всего 8 фото)

1. Принцесса Диана, 1997 год.

Диана, принцесса Уэльская, урождённая леди Диана Фрэнсис Спенсер с 1981 по 1996 первая жена принца Уэльского Чарльза, наследника британского престола. Широко известна как принцесса Диана, леди Диана или леди Ди.

31 августа 1997 Диана погибла в Париже в автомобильной катастрофе вместе со своим любовником Доди аль-Файедом; и водителем Анри Поль, все скончались на месте, Диана, доставленная с места происшествия (в туннеле перед мостом Альма на набережной Сены) в больницу Сальпетриер, скончалась через два часа. Причина аварии не вполне ясна, существует ряд версий (алкогольное опьянение водителя, необходимость уходить на скорости от преследований папарацци, а также различные теории заговора).

2. Поппея, 65 год нашей эры.

Поппея Сабина — вторая жена римского императора Нерона. В 65 году 35-летняя Поппея была беременна вторым ребенком (первый их ребенок, родившаяся в 63-м году дочь Клавдия умерла в младенчестве). Во время пьяной семейной ссоры Нерон ударил жену ногой в живот. Это привело к выкидышу и смерти Поппеи. Нерон приказал забальзамировать ее тело и поместить в Мавзолей Августа. Сенат обожествил Поппею и в честь нее был построен храм.

3. Сисси, 1898 год.

Елизавета Австрийская, полное имя Амалия Евгения Елизавета, получила домашнее прозвище Сисси или Зисси (в немецкой транскрипции), урожденная принцесса Баварии - родилась 24 декабря 1837 года. После заключения брака, 24 апреля 1854 года становится австрийской императрицей. С 8 мая 1867 года королева-консорт . Убита в Женеве ударом заточки в сердце, нанесенным анархистом Лиуджи Луккени 10 сентября 1889 года.

4. Джеки О, 12-30 пополудни

Джеки Кеннеди-Онасис, урожденная Жаклин Бувье родилась 28 июля 1929 года. С 1953 по 1963 годы была супругой , американского политика, а с 1961 года президента США. Джон Кеннди был смертельно ранен на глазах своей супруги в ноябре 1963 года. После его гибели вышла замуж — в 1968 году — за греческого миллиардера Аристотеля Онассиса. Принадлежала к одному из знатнейших аристократических родов Америки. Долгое время считалась идолом как на родине в Америке, так впоследствии и в Европе. Умерла Жаклин Ли Бувье Кеннеди-Онассис 19 мая 1994 года от рака лимфатических желез.

5. Юлий Цезарь, 44 год нашей эры.

Император Юлий Цезарь - родился по разным сведениям 12 или 13 июля 100 или 102 года до н.э. Древнеримский государственный деятель, политик, полководец, писатель. 15 марта 44 года до н.э Цезарь направлялся на заседание сената. По дороге был предательски убит. На теле императора было обнаружено более сорока ран.

6. Мария-Антуанетта, 1793 год.

Мария Антуанетта, имя, данное при рождении, Мария Антония Йозефа Иоганна Габсбургско-Лотарингская родилась 2 ноября 1755 года в Вене. Младшая дочь императора Франца I и Марии-Терезии. Супруга короля Франции Людовика XVI. Считалась одной из красивейших женщин своего времени. В 12 часов 15 минут пополудни 16 октября 1793 года королева была обезглавлена на нынешней площади Согласия в Париже.

7. Царица Александра, 1918 год.

Русская царица Александра Фёдоровна (урождённая принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадтская, 6 июня 1872-17 июля 1918) - российская императрица, жена Николая II (c 1894 г.). Четвёртая дочь великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, внучка английской королевы Виктории, расстреляна большевиками вместе со всей семьей в 1918 году.

8. Людовик, 1886 год.

Людовик XVI родился 23 августа 1754 года. Король Франции из династии Бурбонов, сын дофина Людовика Фердинанда наследовал своему деду Людовику XV в 1774. При нём после созыва Генеральных штатов в 1789 началась Великая Французская революция. 21 сентября 1792 низложен, предан суду Конвента и в тот же день казнён на гильотине.

Голландцы всегда были странными людьми. Творчески странными. Пока художники итальянского Возрождениям рисовали своих радостных телесных мадонн, смело расположив их по центру холста, голландец Ян Ван Эйк создавал «Мадонну канцлера Роллена». Строгую, задумчивую, одетую с ног до головы, помещённую в углу картины. Или известные голландские «завтраки» XVII века. С крабами, с ежевичным пирогом, мрачные. Ну или Рубенс с его дамами весьма пышных форм. И везде практически всегда краски тёмных тонов.

Эрвин Олаф тоже голландец. Пускай и фотограф, пускай и ХХ век. Он родился в 1959 году. В его работах всё равно будут далеко не нежные краски и совершенно не лёгкие сюжеты. А ещё странный он. И темы странные. Эрвин Олаф эпатажен. Он, наверно, и не скрывает, что его задача выделиться. И если он будет снимать о женщинах, моде, там не будет красоты. Про его работы нельзя сказать мило. Скорее уж отталкивающе, противно. Не обошлось и без пышных тел, которые были широко представлены им в серии фотографий «Зрелые дамы». Вот уж, где стоит вспомнить о том, что красота – это страшная сила, а вечное стремление к ней ещё страшнее. На самом деле на ночь эти фотографии лучше не смотреть, как и фотографии его знаменитой серии «Жертвы моды». Фотографии абсолютно обнажённых людей с пакетами модных брендов на головах. Полный антигламур. А король-то голый, как бы говорит автор, и даже не в голове, а на голове только мысли о моде и есть, больше ничего, пустота.

Скажу откровенно, единственная его серия, которая действительно интересна, а не просто эпатажна, вызывающая, это серия «Королевская кровь». Короли, правители, этого мира, как известно, смертны, часто смертны насильно. В этой серии представлены и леди Диана, с отпечатавшейся на руке эмблемой автомобиля, на котором она отправилась в свой последний путь, и Мария - Антуанетта с собственной головой в руках, и Юлий Цезарь, и последняя русская императрица . Интересна эта серия подачей. Она не столько пугающая, сколько вакуумная, молчаливая, тихая. Все жертвы просто в белом, на белом фоне, да и все они: и Цезарь, и леди Ди, и Людовик XVI абсолютно похожи и абсолютно…белы. И на этом белом лишь красные капли крови и красная подводка голубых глаз. Все они как будто бы точное повторение друг друга, но в разных лицах, но с одинаковым финалом. И если автор хотел показать не живую, мёртвую и совершенно искусственную, полностью отталкивающую красоту, то ему это удалось. Впрочем, все работы Эрвина Олафа это не о красоте, это об уродстве, за которым стоит борьба за вечную красоту.

Вряд ли кто-то еще из фотографов на столько пользуется «безнаказанностью» известного человека, как это делает Эрвин Олаф (Erwin Olaf).Возможно, своеобразная гендерная расстановка, традиционно сложившаяся в Голландии, дает ему полную свободу самовыражения и открытого диалога с обществом. Работы Эрвина Олафа точны как швейцарские часы. Иногда в них можно найти юмор и иронию, а иногда и откровенный скандал. Однако, так или иначе, Эрвина Олафа знают сегодня во всем мире. Эрвин Олаф не относит себя к какому-то определенному жанру и работает как в коммерческом направлении, так и в художественном.

Эрвин Олаф родился в 1959 году в голландском городе Хилверсум. В восьмидесятых он переехал в Амстердам, где живет и работает в настоящее время. В 1988 году Олаф Эрвин завоевывает первую премию на конкурсе «Молодой европейский фотограф», где выставляется серия его работ под названием «Шахматные фигуры».

В начале Эрвин Олаф много работал с черно-белыми изображениями, но затем ввёл цветной монохром, цвета - и начал активно применять компьютерную обработку. Его моделями могут быть и пожилые женщины, и младенцы, и беременные, а также люди различных половых ориентаций. Каждая серия фотографий Олафа - это прежде всего идея.

Фотограф обладает довольно-таки специфическим чувством юмора. Иногда он прячет свою иронию над человеческой сущностью за маской серьёзности и вылизанного абсурда, иногда - за ширмой средневекового эстетизма, иногда - под покровом возбуждающей игры. А порою выставляет свой сарказм напоказ. И все эти придурковатые девочки, нелепые старушки и двусмысленные юноши оказываются не просто нашим кривым зеркалом - они показывают, как мы, желая видеть себя невероятно глянцевыми и роскошными, влипая
в представление о том, какими необходимо быть, впадаем в забавную пошлость.
Персонажи, мечтающие быть другими персонажами вызывают улыбку.
Хотя у кого-то, наверное, могут вызвать и нервную дрожь, и мурашки по коже.

Серия "Mature"

Серия "Mature” («Зрелость», 1999) - портреты известных топ- и фотомоделей, какими они якобы будут спустя лет 40-50 (конечно, на самом деле это актрисы), но все в тех же игривых позах и максимально открытых нарядах.

"Отель"

В молодости Эрвин Олаф создавал композиции, пронизанные дерзкой сексуальной энергией. Гендерные акценты менялись, проблема власти приобретала эротический оттенок, и упругая молодая плоть выступала в качестве контрапункта к напряженным колебаниям процесса старения.
В 1999 году, когда ему исполнилось сорок, наступил следующий этап его творческого развития.

Работы этого времени определялись новым подходом к концепции зрелости. «Молодость переоценивают», - говорил в 1999 году Олаф. Во многом, фотографии, которые появились на этом этапе, отражали изменившееся отношение к старению («Зрелость», 1999), к культу модных лейблов («Жертвы моды», 2000), к шумихе вокруг тех, которые умирают в расцвете сил («Королевская кровь», 1999-2000) и, наконец, возможно с наибольшей глубиной, к одиночеству, которое ощущается даже при в семейных отношениях («Расставание», 2002-2003).

Из цикла «Дождь» первой была сделана работа «Школа танцев», которая стала поворотным пунктом в творчестве Олафа. Импульсом для создания серии стало уничтожение террористами нью-йоркского Центра международной торговли 11 сентября 2001 года, и, в частности, мнение, высказанное в частной беседе, о том, что это нападение было в каком-то смысле заслуженным. «Это меня разозлило, - объяснял мне сам Олаф, - потому что я думаю, что в американской политике может быть много неприятного, но это государство является твердым сторонником свободы слова и самовыражения, что для меня очень важно». Он начал работать над «Школой танцев» с идеей создать оптимистический образ американской либеральной демократии. «Я выбрал четырех человек: пожилого пианиста, крупную девушку, крупного парня и очень худого парня. Но когда я начал снимать мне вдруг стало скучно, я впал в отчаяние и попросил актеров остановиться и не двигаться, пока я не установлю правильный свет. Я сделал пробный кадр. Он и стал началом «Дождя» - люди просто плачут, смотрят в никуда: они ни о чем не думают, ничего не ждут».

Шесть фотографических композиций «Дождя» дополнен коротким видео-фильмом, который изображает семью, сидящую с серьезным видом вокруг стола, в ожидании ужина, который так никогда по-настоящему и не состоится. Скрипучая граммофонная запись пьесы Рахманинова подходит к концу. Тикают часы. Никто не говорит ни слова. Сидящие за столом с грустью смотрят друг на друга, беспокойно ерзают на стульях, мечтают о чем-то, в то время как на улице идет проливной дождь.

Олаф не был полностью удовлетворен «Дождем», «Надежда» (2005) нравилась ему больше. «Девушка в коридоре с болтающейся туфлей на ноге, взгляд учителя в классе, руки на коленях крупной девушки в пустой кухне, - все это действует на меня сильнее, чем фотографии «Дождя», - признается Олаф. В видео-ролике к проекту мы видим трехканальную инсталляцию под названием «Раздражение» (2005), синхронно показывающую нам реакцию трех персонажей, которых среди ночи будит громкая музыка, доносящееся из соседней квартиры. Все они растеряны и раздражены. Как только они решаются действовать, музыка внезапно стихает - и они чувствуют смесь облегчения и неудовлетворенности, поскольку проблема разрешилась сама собой. Каждый из них остается одиноким, не подозревая, что соседи находятся в таком же неприятном положении.

Если название серии «Дождь» является своеобразной метафорой унылой серости, «Надежда» очень своеобразно, по касательной, фокусирует внимание на образе действия. На что надеются эти люди? Действительно ли боксер хочет просто выиграть, или он находится в плену обстоятельств и рассчитывает использовать деньги за бой на ринге как средство вырваться из привычной рутины? Учитель хочет лишь того, чтобы ученик преуспел в науке, или его желания не сводятся к этим благим помыслам? Девушка в коридоре, которая, кажется, только что рассталась со своим молодым человеком, действительно желает, чтобы он ушел, или она надеется, что он вернется? В данном случае момент действия и реакции на него является гораздо более напряженным, но каждый персонаж находится в состоянии саморефлексии.

Следующий видео-проект Олафа, «Последний крик» (свежие новости моды) 2006 года, еще смелее трактует тему восприятия внешнего. За заголовком «Париж. Осень 2019» следует продолжительная панорамная съемка безупречно обставленной квартиры, оформленной в стиле модернизма конца 1950-х - начала 1960-х годов: четкие линии, приглушенные цвета в бежевой и серой гамме, комнатные растения напоминают скульптуру. Все в полном порядке, никаких признаков жизни, если только не считать пения птиц за окном и ровного гула бытовой техники. Раздается звонок в дверь, и некая женщина спускается по ступенькам, чтобы открыть ее. То, что за этим следует можно рассматривать, с одной стороны, как нечто банальное (встреча двух женщин, которые ведут непринужденную беседу), а с другой - ужасно странное, поскольку лица этих женщин выглядят совершенно гротескно благодаря имплантатам и пластической хирургии. В ходе разговора выясняется, что подобный внешний облик - последняя мода сегодняшнего дня. Женщины уходят на кухню, а камера продолжает парить в безупречно обставленной гостиной.

В «Последнем крике» гораздо больше сатиры, чем в «Дожде» или «Надежде». Здесь идеальный, но некомфортный интерьер квартиры с одной стороны соответствует, а с другой противоречит радикальности (не говоря уже об искусственности) хирургических трансформаций. Проект высмеивает безумное следование последней моде, а поверхностный обмен любезностями двух женщин подчеркивают бессмысленность общения. Сюжет одного из последних проектов Олафа, «Горе» (2007), построен на сенсационной новости (первой в памяти Олафа-ребенка) - убийства Джона Ф. Кеннеди. Звуковое сопровождение проекта - монтаж различных новостных сообщений об этом покушении. Джон и Джеки Кеннеди стали символическими персонажами эпохи, своего рода королем Артуром и Гвиневрой послевоенной Америки. К тому же им удавалось искусно манипулировать средствами массовой информации: они умели придавать нужную видимость различным событиям, хотя, конечно, не смогли предвидеть событий будущего.

Подспудная идея «Горя» состоит в том, что такое пристальное внимание к собственному имиджу, умение правильно «подать себя» на публике, оставляет мало возможности для переживания глубоко личного чувства утраты. Персонажи остаются чужыми друг другу, не проявляя никаких чувств, позволяя себе едва заметные жесты. Видео-ролик показывает нам девушку-подростка, которая заходит в комнату и застенчиво присаживается, в то время как некая красивая женщина рассеяно глядит в окно. Здесь чувствуется намек на какое-то действие: девушка делает нерешительное движение, чтобы встать и как-то утешить женщину, - но та останавливает ее легким движением руки с безупречным маникюром.

В сочетании эстетизма и суггестии, которое лежит в основе творчества Олафа, заключено все возрастающее чувство потребности настоящего контакта между людьми. Важным здесь представляется не столько аристотелевская категория «сопереживания» как средства эмоционального очищения, но глубочайшая ценность сочувствия самого по себе. Олаф стремится не столько отобразить реальность, сколько пытается создать драматическое воплощение сдерживаемых человеческих эмоций. Его перфекционистская, кинематографическая эстетика - это зеркало, в котором мы видим самих себя, в то же время, понимая, что это всего лишь отражение. Не будучи способными до конца побороть собственное недоверие, мы все таки должны попробовать войти в мир сновидений Эрвина Олафа с широко раскрытыми глазами.

(Аласдер Фостер)

Серия "Royal Blood" (Королевская кровь).

Одна из самых нашумевших в прессе серий под названием «Королевская кровь» (2000 г). На снимках изображены королевские особы, ставшие жертвами различных обстоятельств. Больше всего Олафа осуждали за кощунство над королевской особой - принцессой Дианой, которую фотограф изобразил с вогнанным в окровавленную рану знаком от злосчастного автомобиля «мерседес», на котором леди Ди пыталась оторваться от фотографов.

1. Принцесса Уэльская Диана, урожденная леди Спенсер — родилась 1 июля 1961 года. С 1981 по 1996 годы была женой наследника британского престола принца Чарльза. Широко занималась благотворительностью. Диана погибла в результате автомобильной катастрофы в туннеле под площадью Альма на набережной Сены в Париже 31 августа 1997 года.

2. Джеки Кеннеди-Онасис, урожденная Жаклин Бувье — родилась 28 июля 1929 года. С 1953 по 1963 годы была супругой Джона Кеннеди, американского политика, а с 1961 года президента США. После его гибели вышла замуж - в 1968 году - за греческого миллиардера Аристотеля Онассиса. Принадлежала к одному из знатнейших аристократических родов Америки. Долгое время считалась идолом как на родине в Америке, так впоследствии и в Европе. Умерла от рака лимфатических узлов 19 мая 1994.

3. Александра Федоровна , супруга российского императора Николая II. Была расстреляна большевиками вместе мужем и пятью детьми в 1918 году в Екатеринбурге.

4. Мария Антуанетта, имя, данное при рождении, Мария Антония Йозефа Иоганна Габсбургско-Лотарингская — родилась 2 ноября 1755 года в Вене. Младшая дочь императора Франца I и Марии-Терезии. Супруга короля Франции Людовика XVI . Считалась одной из красивейших женщин своего времени. В 12 часов 15 минут пополудни 16 октября 1793 года королева была обезглавлена на нынешней площади Согласия в Париже.

5. Поппеа Сабина — вторая жена римского императора Нерона. Свадьба состоялась около 62 года. В 65 году Поппея забеременела, но во время семейной ссоры пьяный Нерон ударил жену ногой в живот, что привело к выкидышу и ее смерти. Тело Поппеи было не сожжено, а забальзамировано и похоронено в мавзолее.

6. Елизавета Австрийская, полное имя Амалия Евгения Елизавета , получила домашнее прозвище Сисси или Зисси (в немецкой транскрипции), урожденная принцесса Баварии — родилась 24 декабря 1837 года. После заключения брака, 24 апреля 1854 года становится австрийской императрицей. С 8 мая 1867 года королева-консорт Венгрии. Убита во время прогулки по набережной Женевы ударом заточки в сердце нанесенным анархистом Лиуджи Луккени 10 сентября 1989 года.

7. Император Гай Юлий Цезарь — родился по разным сведениям 12 или 13 июля 100 или 102 года до н.э. Древнеримский государственный деятель, политик, полководец, писатель. 15 марта 44 года до н.э Цезарь направлялся на заседание сената. По дороге был предательски убит. На теле императора было обнаружено более сорока ран.

8. Людовик XV I — родился 23 августа 1754 года. Король Франции из династии Бурбонов, сын дофина Людовика Фердинанда наследовал своему деду Людовику XV в 1774. При нём после созыва Генеральных штатов в 1789 началась Великая Французская революция. 21 сентября 1792 низложен, предан суду Конвента и в тот же день казнён на гильотине.

Эрвин Олаф - Серия "Fashion Victims" (Жертвы моды)

В 2000 г. фотограф снимает фотосессию-протест под названием «Жертвы моды». На изображениях предстают обнаженные модели с фирменными пакетами на головах. Так еще моду не фотографировал никто! Но фэшн-индустрия любой PR всегда обращает в свою пользу. Главное для нее - быть на виду и на слуху, а об этом Эрвин Олаф довольно неплохо позаботился.

Все последующие серии, так или иначе, содержали долю безумия, которое, вероятнее всего, является одной из составляющих успеха этого неординарного фотографа.

Серия "Chessmen" (Шахматы).

«Только поверхностные люди не судят по внешнему виду.
Подлинная тайна мира — это видимое, а не невидимое»
Оскар Уайльд

Как Оскар Уайльд, Эрвин Олаф демонстрирует великолепное чувство стиля и осознание глубокого смысла парадокса. Афоризм Уайльда, при всем его демонстративном дендизме, тем не менее, скрывает простую человеческую истину: мы являемся существами, наделенными внутренней жизнью, доступной и понятной только нам самим.
В течение тех четырех лет, когда снимались серии “Дождь”, “Надежда” и “Горе”, cтудия Эрвина Олафа - перестроенная церковь на окраине Амстердама - словно преобразовалась в Америку 50-ых: безупречно причесанные женщины в твин сетах, мужчины в отглаженных плащах и костюмах, продуманные «идеальные» интерьеры, в которых они живут. Напряженное молчание персонажей на грани нервного срыва - основная тема этих циклов, снятых в эстетике идеальной Америке 50-ых, такой, как ее представляет себе Эрвин Олаф.
Чтобы превратить ее в реальность, он скрупулезно воспроизводит и «полирует» каждую деталь вымышленной сцены. Для воплощения его творческой концепции потребовалось строительство декораций. Он подобрал аутентичную мебель, воссоздавая декор и атмосферу того времени, стилисты потрудились над гримом и прическами. Таким образом, студия фотографа стала съемочной площадкой, а сам Олаф -
режиссером.
«Я вдохновлялся книгами и фильмами об Америке середины прошлого века, эстетикой картин Норманна Рокуэлла и Эдварда Хоппера».
Несмотря на красоту его персонажей, элегантность интерьеров, в которых они позируют, в каждом кадре проступает грусть и внутреннее напряжение самого автора - до такой степени, что они сами по себе становятся сюжетом.

Серия "Home" ("Надежда")

Эрвин Олаф, фотограф Erwin Olaf

Вряд ли кто-то еще из фотографов на столько пользуется «безнаказанностью» известного человека, как это делает Эрвин Олаф. Возможно, своеобразная гендерная расстановка, традиционно сложившаяся в Голландии, дает ему полную свободу самовыражения и открытого диалога с обществом. Работы Эрвина Олафа точны как швейцарские часы. Иногда в них можно найти юмор и иронию, а иногда и откровенный скандал. Однако, так или иначе, Эрвина Олафа знают сегодня во всем мире. Эрвин Олаф не относит себя к какому-то определенному жанру и работает как в коммерческом направлении, так и в художественном.

В начале Эрвин Олаф много работал с черно-белыми изображениями, но затем ввёл цветной монохром, цвета — и начал активно применять компьютерную обработку. Его моделями могут быть и пожилые женщины, и младенцы, и беременные, а также люди различных половых ориентаций. Каждая серия фотографий Олафа – это прежде всего идея.

Одна из самых нашумевших в прессе серий вышла под названием «Королевская кровь» (2000 г). На снимках изображены королевские особы, ставшие жертвами различных обстоятельств. Больше всего Олафа осуждали за кощунство над королевской особой – принцессой Дианой, которую фотограф изобразил с вогнанным в окровавленную рану знаком от злосчастного автомобиля «мерседес», на котором леди Ди пыталась оторваться от фотографов. Серия «Royal Blood» (Королевская кровь).

В том же году, скандально известный голландец Эрвин Олаф, снимает фотосессию-протест под названием «Жертвы моды». На изображениях предстают обнаженные модели с фирменными пакетами на головах. Так еще моду не фотографировал никто! Но фэшн-индустрия любой PR всегда обращает в свою пользу. Главное для нее – быть на виду и на слуху, а об этом Эрвин Олаф довольно неплохо позаботился. Эрвин Олаф — Серия «Fashion Victims» (Жертвы моды).

Все последующие серии, так или иначе, содержали долю безумия, которое, вероятнее всего, является одной из составляющих успеха этого неординарного фотографа. Серия «Chessmen» (Шахматы).

Фотосъемка – не единственное амплуа Эрвина Олафа. Помимо нее Олаф занимается режиссурой, снимая документальное кино, детские короткометражные фильмы и музыкальные видеоклипы. Первой видеоработой Эрвина Олафа стал совместный кинопроект с художником Ф. Франсиско. На счету Эрвина Олафа множество балетных постановок. Балет – его давняя страсть. Он часто использует образы балерин в своих фотосессиях. постоянно выставляется в Европе и Америке. Весной 2009 года в Антверпене проходила выставка его работ под названием «Eye Candy 1984-2009».

Коммерческой фотографией Эрвин Олаф занимается с 1996 года. В числе его клиентов такие бренды, как Nokia, Levi"s, Campbell’s, Heineken, Microsoft и многие другие. Его фотографии можно увидеть сегодня на страницах The New York Times Magazine, Elle, The Sunday Times Magazine и Citizen K. Среди последних наград фотографа – Awards 2006 и звание «Художник Года Нидерландов», присвоенное ему журналом Kunstbeeld в 2007 году.

Он снял черное на черном и белое на белом. Показал миру королевскую кровь. Надел на головы моделей пакеты от известных брендов. Поведал, что такое горе. Под звуки дождя подарил надежду. А нам рассказал, как все это получилось и что будет дальше

Bleek Magazine: Вы известны зрителям как человек, создающий в своих снимках целые постановочные миры. Мне хотелось бы поговорить с вами о воображении в фотографии, о грани между фантазией и реальностью. Но при этом известно, что вы учились на фотожурналиста. Почему вы отказались от репортажа?

Эрвин Олаф: Дело в том, что я попал в журналистику более-менее случайно. В старшей школе у нас в Голландии кто-то из учителей обязательно проводит беседу и дает вам советы по поводу профориентации. В моем случае это был преподаватель физкультуры – настоящий мачо! А я был тогда очень уязвимым, юным, и я хотел стать актером. Но я не решился ему об этом сказать. Дело в том, что меня травили в школе, и я подумал, что, если я упомяну о своей мечте, меня совсем затравят. И я сказал: «Не знаю». А он мне ответил: «Но ты же так хорошо пишешь!» – а я действительно хорошо писал, – «Почему бы тебе не стать журналистом?». И он дал мне буклет школы журналистики. Она показалась мне такой свободной, открытой, в буклете они писали: «Мы хотим, чтобы вы жили не с родителями, потому что, чтобы быть журналистом, надо быть независимым» и прочий треп в том же духе. И я подумал: «Ого, без родителей! Это мне нравится!» И вот так в 1977-м я попал в эту школу – по чистой случайности.

Bleek Magazine: То есть вы начали учиться писать, а не снимать?

Эрвин Олаф: Именно так. Но с письмом у меня была одна проблема, да и сейчас она есть: мне трудно что-то закончить. Может быть, вам это тоже известно? Все время переписываешь и переписываешь, чтобы сделать текст лучше и еще лучше. Я был очень не уверен в том, что мои тексты хороши. А с фотографией в тот момент, в конце семидесятых, как я понял на первом же занятии в школе журналистики, это не так. Вы нажимаете на кнопку спуска затвора, проявляете пленку, печатаете контрольки – и работа практически закончена. Ну, там могут быть некоторые проблемы, скажем, тон не тот, слишком много серого или темновато. Иногда композиция ок, печать нормальная, но вам не нравится то, что вышло. В общем, всегда есть момент окончательной оценки. И сразу понятно, прекрасен или ужасен снимок. И если все получилось плохо, то потом просто идешь на улицу и снова снимаешь. Я всегда мог себе сказать: «Все, готово». А с письмом, по-моему, это не так.

Фото: Эрвин Олаф. Люди из лабиринтов, 01, 2005. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: Думаю, для многих пишущих людей все именно так! Редактируешь-редактируешь, и вдруг раз – и все, текст готов, ни убавить ни прибавить. Видимо, вы просто нашли тогда свое призвание?

Эрвин Олаф: Да, фотография мне сразу подошла – прямо как печатку на руку надел, села, как влитая. Но я думаю, что дело было все же отчасти в том, что технологически она была тогда довольно ограничена. Невозможно было бесконечно редактировать или печатать заново. В общем, в начале я фотографировал как журналист и вроде делал неплохие репортажи. Но еще ребенком я очень много фантазировал, придумывая свою собственную реальность. И поэтому практически сразу же, когда я начал смотреть чужие снимки, меня стали привлекать фотографы прошлого и настоящего, которые много работали с фантазией и создавали свои вселенные. Конечно, я до сих пор считаю документальные снимки отправной точкой для всей фотографии. Но постановка мне гораздо больше подходила, потому что когда я фотографировал реальность, мне всегда что-то мешало. То какая-то лампа, то кто-то в белой футболке влез на первый план и привлекает к себе слишком много внимания, то свет не такой, как я хотел. А когда я открыл для себя возможности работы в своей маленькой студии и приобрел Хассельблад, я смог реализовать свои фантазии и перевести их в картинки.

Bleek Magazine: Для меня ваше творчество четко делится на три этапа. Самые первые проекты, еще ученические, возможно – «Шахматисты» (Chessmen), «Черный» (Blacks). Потом период, когда вы делали очень жесткие, мрачные, эпатажные серии. И потом, где-то начиная с «Надежды» (Hope) и «Горя» (Grief), вы стали как будто мягче. А совсем недавно в Москве в Пушкинском музее прошла выставка «Оммаж Луи Галле», и мы узнали о ваших новых работах, в которых вы переосмысляете живопись Ренессанса и 19 века. Хотя вы обращались, конечно, к гравюре 17-18 веков еще в 1990-м, в «Черном».

Эрвин Олаф: Работы в Пушкинском все же были сделаны по заданию одного бельгийского замка, они о бельгийской истории. Но если смотреть на мое личное портфолио, можно действительно увидеть, как я меняюсь. Все-таки я практиковался около 40 лет! И знаете, когда я был моложе, я был намного агрессивнее.

Bleek Magazine: Вы были бунтарем?

Эрвин Олаф: Да. Я много бунтовал, а вокруг была эра панков. Панки, сквоттеры, анархисты, рабочее движение. Когда я смотрю на свои тогдашние работы, я вижу очень не уверенного в себе молодого человека. Но люди вокруг были такими открытыми. Они были революционерами, а я больше наблюдал как журналист и даже не фотографировал их в «естественной среде». Но я начал просить знакомых приходить в студию и там делал участниками своих историй. Но даже сегодня я иногда чувствую себя, скорее, наблюдателем и создателем постановок, чем их участником.

Фото: Эрвин Олаф. Черный, Оливер, 1990. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: Какие свои самые ранние проекты вы бы выделили для самого себя?

Эрвин Олаф: Ранние работы мне очень дороги, особенно упомянутый вами «Черный». Именно в это время я начал открывать свой собственный авторский стиль. Тут уже нет влияния Джоэла-Питера Уиткина, Роберта Мэпплторпа или Хельмута Ньютона, это уже настоящий Эрвин Олаф. Технически этот проект было очень сложно сделать, и я впервые работал с командой, с визажистом, со специалистом по костюмам. И вот я, стеснительный молодой человек, хотя мне и было уже 29, должен был говорить людям, чего именно я хочу: у меня есть мечта, помогите мне ее реализовать. То есть, я был кем-то вроде директора или режиссера и важно было сформулировать свои идеи. Основная фантазия было о том, чтобы загримировать всех в черный.

Bleek Magazine: Фотографию называют «письмом света», а вы, получается, решили обратить внимание на антипод света, темноту?

Эрвин Олаф: У меня было что-то вроде видения: а что будет, если перекрасить все и всех в черный? Я что-нибудь вообще увижу или сфотографирую черную дыру? Но конечно, у черного оказалось множество отблесков и оттенков, поэтому получилось изображение. Технически это было очень интересно делать, это был вызов. «Черный» был прекрасен! Здесь, как и в моих дальнейших проектах, для меня очень важной была комбинация содержания и техники, формы. Ведь важно не только то, что вы видите, но и как вы это видите. И как это отпечатано, и как это обрамлено на выставке…

А потом началась вторая глава моей жизни, которую я считаю не самым приятным ее периодом. Знаете, если я оглядываюсь назад, то конечно, и там есть свои яркие проекты. Но иногда, когда я смотрю на них, я чувствую себя… «несчастным» – слишком сильное слово, но я чувствую сомнения. Сейчас мы делаем новую книгу, она выйдет в следующем году, и иногда я смотрю на эти работы и думаю «о нет!». Я спрашиваю себя: «Почему же ты такой агрессивный?». В итоге я решил сделать книгу мягче и показать в ней не все.

Фото: Эрвин Олаф. Райский клуб, VIP-лаунж, 2001. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: Если честно, мне лично очень трудно воспринимать ваши работы после «Черного» и примерно до «Горя», «Надежды» и «Дождя». Они пугают своей изоляцией и жестокостью, с ними нет контакта.

Эрвин Олаф: Да, и у меня сейчас они вызывают сомнения… Для меня и, по моим наблюдениям, для моих друзей есть годы в жизни мужчины – где-то между двадцатью с чем-то, может быть, тридцатью и сорока-сорока пятью, когда ты довольно агрессивен. Ты очень амбициозен, ты хочешь завоевать мир, ты хочешь быть альфа-самцом… Конечно, дело было и в моей неуверенности, но и в умонастроениях девяностых, таком танце на краю вулкана.

Bleek Magazine: Возможно, изменилось время? Говорят, что сейчас мы живем уже не в эпоху постмодерна. Наша эпоха эмоциональнее, мы теперь больше ценим контакты между людьми. Может быть, тогда жесткость, хаос, изоляция были разлиты в воздухе, это не только ваша личная черта?

Эрвин Олаф: Да, конечно, дело и во времени. И перелом для меня начал происходить в начале 2000-х. Я тогда сделал две серии. «Королевская кровь» – белое на белом, как раньше черное на черном.

Фото: Эрвин Олаф. Королевская кровь, Ди † 1997, 2000. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: Скандальная серия про убийства в королевских семьях?

Эрвин Олаф: Да. Тогда же я открыл для себя Фотошоп. И я сделал «Райский клуб», где клоуны-демоны нападали на героинь – воплощение невинности. Для меня в этом была заложена идея, что все, что имеет ценность, очень уязвимо. Демократия, закон, свобода. Но я хотел это перевести в символы, потому что мне никогда не нравилось делать фотографию слишком откровенной! В общем, я закончил эту серию, она до сих пор мне дорога в техническом плане, я никогда не смогу использовать Фотошоп лучше… Но я посмотрел на нее и сказал: «Ок, теперь эта глава закрыта. Я больше не хочу передавать зрителям только чувство агрессии. Я хочу стать глубже».

Bleek Magazine: И тогда началась третья глава вашей жизни.

Эрвин Олаф: Да, следующая глава, которая началась промежуточной серией, «Сепарация» (Separation). Я хотел поговорить в ней о ребенке и о его или ее матери. О материнской любви… Хотя ребенок часто окружен огромным количеством материнской любви, он может все равно чувствовать себя одиноким или несчастным. Это была серия и о моей юности. Но люди иногда ее понимают неправильно. Потому что я использовал костюмы из резины как метафору. Ты близко к кому-то, но одновременно ты на невероятной дистанции. И мне кажется, эта резиновая одежда, одежда фетишистов, это ощущение хорошо передает. Ты чувствуешь чужую кожу, но не можешь к ней прикоснуться. Но настоящим началом нового периода были серии «Горе» (Grief), «Надежда» (Hope) и «Дождь» (Rain). И если быть до конца честным, я до сих пор продолжаю открывать для себя мир более глубоких эмоций. Я только что закончил серию «Шанхай» (Shanghai) и она про то чувство, которое ты испытываешь, когда уходишь или когда тебя оставляют. И что это с тобой делает, что с тобой творится.

Фото: Эрвин Олаф. Горе, портрет Каролины, 2007. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: Почему погружение в чувства совпало с интересом к истории в таком большом количестве проектов? У вас в 2000-е столько отсылок к живописи Ренессанса, к гравюре 18 века, к кинематографу пятидесятых-шестидесятых. Вы проводите такую сложную исследовательскую работу, изучаете прошлое, историю, художественные стили, чтобы затем вносить «неправильные» современные детали, играть со зрителем, чтобы он угадывал анахронизмы…

Эрвин Олаф: Все же часть этой «исторической» фотографии лежит немного в стороне от моей основной работы. Это сделано по заданию редакций или музеев. Между нами (смеется), но вы, конечно, можете это опубликовать: такого рода задания для меня – это что-то вроде праздника, отпуска для мозга. И в этом мне помогает история. Я беру исторический факт и играю – с ним и в него.

Bleek Magazine: А я как раз хотела спросить, как вы сочетаете заказную, коммерческую работу и искусство. У вас есть работы, заказанные музеями, Лейденским университетом, как ваше грандиозное эпическое фотополотно «Осада и освобождение Лейдена». Есть съемки для Vogue с образами из голландской живописи. Но часть проектов, входящих именно в ваше портфолио современного художника, также задействует разные периоды истории. Даже, наверное, бОльшая часть?

Эрвин Олаф: Да, это правда. Потому что история дает тему и придает форму. Прошлое мне нужно для коммуникации, для передачи идеи зрителям. В проектах из моего личного портфолио я хочу прославить фантазию и воображение. В этом моя цель. Я выбираю стиль из прошлого, а не помещаю все в сегодняшний день, потому что я хочу создать дистанцию между идеей и зрителем. Я против прямолинейности. Я хочу, чтобы вы посмотрели на работы и спросили себя: «Ок, что же там происходит? Какие у меня есть фантазии о том, что я вижу перед собой? В чем моя собственная история?». Возьмем, например, мое «Горе». Я хочу глубоко исследовать тот первый момент, когда вы слышите ужасные новости. Вы как будто застываете, жизнь вокруг останавливается. А потом эмоции прорываются, и прорыв очень сильный. Это чувство реально, но я не хочу фотографировать его в реальной жизни, потому что этого так много, например, по телевизору. Не знаю, как в России, но в Голландии и в Европе в целом включи телевизор – и все время кто-то плачет. Сейчас происходит какая-то инфляция эмоций.

Фото: Эрвин Олаф. Осада и освобождение Лейдена — Чума и голод во время Осады Лейдена, 2011. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: Говорят, в нашу эпоху произошел эмоциональный или аффективный «поворот». Мы все стали намного больше выражать чувства. Много людей, готовых оскорбляться по любому поводу, но больше стало и искренности, и понимания себя.

Эрвин Олаф: Да, много очень личного стало видимым. Мне кажется, это очень хорошо. Каждый хочет, чтобы его или ее заметили и у каждого есть свой момент славы. Но это одна их причин, почему я делаю работы вроде «Горя». И почему я в них обращаюсь к кино. Я в студии с моделью, в полностью срежессированной среде, все выстроено, все фейк – как и в кино. Но кино может вызывать поразительные эмоции. Недавно я летел в самолете, смотрел фильм и чуть глаза не выплакал. А еще мне нравится открывать, в чем сила формы, скажем, дизайна 1960х или 18 века, как в «Черном». У меня есть парные серии «Рассвет» (Dawn) и «Закат» (Dusk), первая про Россию, вторая про Америку, все помещено в декорации начала 20 века. Тогда женщины вынуждены были носить корсет и огромные юбки, куча украшений, эмоции не разрешались. Представьте это в декорациях нашего времени! Кто-нибудь в джинсах или костюме сидит на столе. Может, и сделаю такую серию, кстати. Иногда я думаю, что мои путешествия во времени скоро закончатся. Но я не люблю реальность и не хочу быть воспринятым слишком буквально.

Bleek Magazine: Но зачем вам фотография? Ваши работы часто – идеальная стилизация дизайна или коммерческой съемки, некоторые даже уже и не вполне фотография, это почти картина или рисунок. Но ведь в фотографии привязка к реальности сохраняется, несмотря на все попытки ее подорвать ушедшего постмодерна. Знаете, как в 19 веке фотограф Оскар Рейландер выстраивал сложные аллегорические «высокохудожественные» снимки, но разразился скандал: зрители все равно не могли забыть, что перед камерой – живые голые люди. Даже если вы отменяете случайность, используете Фотошоп, след реальности все равно остается. И он очень цепляет эмоционально.

Эрвин Олаф: Потому что мне и важна именно эмоция. Фотошоп я, кстати, сейчас использую все меньше и меньше. Потому что чем больше Фотошопа, тем меньше остается чувств. А я действительно хочу почувствовать в момент съемки ту эмоцию, которую потом передам зрителю посредством камеры. Мне нравится сейчас создавать идеальный мир именно камерой, не редактированием. Потому что тогда я ближе всего к реальности. Я создаю совершенный мир, но когда вы на него смотрите, в нем как будто есть трещина, разлом в стене, что-то происходит за этой красивой поверхностью. Я хочу донести до зрителя это чувство. Какой-то отблеск реальности, что-то отражается на лице, в пространстве, что-то со светом или композицией, что передает вам странное ощущение – хочется задать вопрос, а что же там происходит в действительности. И тут я надеюсь, что вы создадите свою историю, свой фантастический мир.

Фото: Эрвин Олаф. Надежда, Портрет #5, 2005. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: То есть для вас одинаково важны теперь и дистанция, и эмоция? Правильно ли я понимаю, что сейчас вы снова становитесь ближе к документальной фотографии, как и в начале вашего пути?

Эрвин Олаф: Не вполне так. Но я действительно использую теперь фотокамеру, которой можно снять и хороший репортаж. Я беру много фактов из реальности. В «Горе» я реагировал в тот же момент, что и снимал. Но еще это и моя память о том, как люди переживали горе в прошлом, и наблюдения, как это происходит сейчас. То есть это все равно не документальность, но что-то вроде перевода того, что я вижу в реальности, в мой собственный фантастический мир. Вот так сложно всё у меня устроено!

Я могу привести вам еще один пример. В 2001 была катастрофа 11 сентября. И вдруг вокруг меня многие стали говорить, что Америка это заслужила. А я очень злился. Как человек своей эпохи, с моим образованием – нас ведь в общем-то учили, и я до сих пор в это верю, что во II мировой войне Россия и США освободили нас от немецкой диктатуры. Для меня свобода слова всегда была очень важна, и в моей части мира она гарантирована американцами. И вот я решил сделать какое-то политическое высказывание на эту тему. И я снял «Дождь». Я хотел чествовать свободу слова при помощи аллюзий на работы Нормана Роквелла, американского художника, который рисовал позитивный мир. «Счастье» и было рабочим названием серии. И вот в момент съемок первой работы, «Школы танца», я смотрю на нее в объектив – и она выглядит так ужасно! Это такой фейк! Я почувствовал себя очень несчастным. И вдруг я понял, что времена Нормана Роквелла и США как Большого Отца, который присматривает за Европой, закончились. Что западный мир, в котором я живу, застыл между действием и реакцией. И тут я делаю быстрый поляроидный снимок и прошу всех в студии замолчать. Я смотрю на него и понимаю, что это будет серия вот об этом чувстве. Потому что мы и правда парализованы, мы не знаем, как нам реагировать на то, что наш мир так меняется… Вот это мой комментарий на политическую ситуацию, но я не снимаю демонстрации на улице, я все это перевожу в мои фантазии и хочу сделать что-то красивое и интригующее.

Bleek Magazine: А как насчет момента прямо сейчас? Изменилось ли что-то снова в политическом смысле? Над чем вы работаете в 2018?

Эрвин Олаф: Сейчас я вышел из студии. Я первый раз из нее вышел, когда мы поехали в Берлин. Единственной идеей для меня в тот момент было: я хочу снимать на локациях, в естественной среде. Хочу поехать в важную, значимую точку Европы. Берлин меня сильно привлекал из-за всей истории, стоящей за этим городом – и в искусстве, и, конечно, войны, первая мировая, вторая мировая… Так много войн! И когда я туда приехал, я подумал: а может, мы снова находимся в периоде между войнами, а Берлин превратился в столицу Европы? И уже в момент съемок я спросил себя: может быть, на Европу снова надвигается большое облако, а мы не отдаем себе в этом отчета? В общем, темнота в «Берлине» (Berlin) – это отсылка в межвоенному времени. Это перемены и в перспективе, и в моем восприятии мира, которые произошли после «Дождя». А потом я подумал: надо поехать и в другие города. В Шанхай, например. Берлин становится новой столицей Европы, а Шанхай – Азии. Или Юго-Восточной Азии в любом случае. В общем, это мои небольшие высказывания, но не полномасштабный политический комментарий к ситуации. Вообще же, я думаю, что мы живем в очень динамическое время. 10 лет назад мы были друзьями с Россией, потом вдруг Россия – наш враг. А сейчас люди съездили на Чемпионат мира по футболу и снова говорят: «Ой, а в России такие милые люди!»

Фото: Эрвин Олаф. Шанхай, Fu 1088 — Семейный ужин, 2017. Предоставлено галереей Galerie Rabouan Moussion, Париж, Франция

Bleek Magazine: Так ведь и у нас то же самое! Может, от нас это и пришло? Внезапно Европа – наш враг. Почему вдруг? Как можно так быстро поменять свои взгляды? Я чувствую манипуляции со стороны политиков.

Эрвин Олаф: Недавно я был в Петербурге на фестивале «Dance Open», там была выставка моих работ о танце. И каждый, с кем я говорил, считает, что ситуация очень скверная. Мы разговариваем, человек с человеком, и я задаю себе вопрос: «Почему все это происходит?». Именно поэтому я думаю, что для наших стран столь важен культурный обмен. Надо продолжать разговаривать. Чтобы мы могли влиять друг на друга в позитивном ключе, а не в негативном.

Bleek Magazine: У вас было несколько крупных выставок в России. Не собираетесь сюда снова?

Эрвин Олаф: Да, я бы очень хотел показать что-то еще в России. Я всегда испытываю тут радость на выставках, вокруг много людей, всегда хорошие впечатления. Мы разговариваем сейчас об этом с Ольгой Свибловой, мы где-то в середине переговоров. Знаете, хотя я и заболел в Петербурге, я своему менеджеру сказал: «Как бы я хотел тут что-то снять, какой красивый город!» Я там был только 2 или 3 ночи, но все время ходил с широко раскрытыми глазами и восклицал: «Ах как красиво, как красиво, я хочу вернуться, так хочу вернуться!». И я вернусь, как-нибудь. Только вряд ли зимой.