Проспер Мериме, изучивший русский язык и переводивший Пушкина, так описывал одно из его выступлений в сенате: “...появился Геккерен (убийца Пушкина), атлетического сложения, с немецким акцентом, с тяжелым видом; не знаю, сам ли он сделал свою речь, но произнес он ее превосходно и со сдержанной силой, производящей впечатление...”

«Дружба Народов» 2002, №1

публицистика

Взгляд из Франции

…Присоединив Эльзас к Франции, Людовик XIV воскликнул: “Какой прекрасный сад!” За обладание этим “садом” на протяжении веков велись многочисленные войны. Географическое положение на границе с Германией

и исторические перипетии наложили на эту область отпечаток взаимопроникновения двух очень разных культур - французской и немецкой, что дает знать о себе в часто встречающихся там немецких фамилиях, южногерманском диалекте, да и в облике городов. Один из них - Сульц, лежащий в долине Рейна у подножия

Вогезских гор, стал родовым гнездом Дантесов. Первым из этого семейства здесь обосновался в 1720 году Жан-Анри Антес. Управляющий чугуноплавильным заводом, человек предприимчивый, он создал в 1730 году королевскую мануфактуру по производству холодного оружия. Это предприятие не только приумножило е

го состояние, но и принесло дворянское достоинство, подтверждавшееся гербом с тремя перекрещенными, перевязанными лентой шпагами на геральдическом щите и приставкой “де” к фамилии.

Отсюда приверженность последующих поколений Дантесов династии Бурбонов, за что в годы революции их дом был секвестри

рован и превращен в тюрьму, в которой содержалась и его хозяйка - жена находившегося в эмиграции внука Жана-Анри, будущего деда Жоржа-Шарля Дантеса. Когда новая революция 1830 года свергла Карла X Бурбона и на трон взошел “король-буржуа” Луи-Филипп Орлеанский, Жорж Дантес, обучавшийся в военном учил

ище Сен-Сир, следуя семейной традиции, примкнул к возглавлявшимся герцогиней Беррийской заговорщикам, пытавшимся вернуть престол старшей ветви Бурбонов. Заговор провалился, и молодому шуану, как называли участников контрреволюционных мятежей, пришлось отправиться за пределы Франции.

Так он покину

л Сульц, уезжая в далекую Россию, где Николай I предоставлял убежище сторонникам Бурбонов, и где его двоюродная бабка, урожденная графиня Вартенслебен, была замужем за графом А. С. Мусиным-Пушкиным.

Подобно сотням беглецов,

На ловлю счастья и чинов

Заброшен к нам по воле рока...

ьц он и возвратился, разжалованный после дуэли в солдаты и высланный из России. Вместе с ним приехали его жена Екатерина, сестра Наталии Николаевны Пушкиной, и оставшийся на несколько лет не у дел, хлопотавший тогда о его усыновлении Луи де Геккерен, чью фамилию, принятую еще в Петербурге, Дантес пе

редаст своим потомкам (в 1950-е годы они вернули себе и прежнюю фaмилию, именуясь с тех пор де Геккерены-д’Антесы).

Сульц, чье название происходит от старогерманского слова, означающего соляной источник, чистенький, симпатичный городок, насчитывающий около пяти тысяч жителей, что на тысячу челов

ек превышает численность его населения в первой половине XIX столетия. В центре - площадь, созданная в бытность Жоржа Дантеса мэром, когда он, следуя примеру префекта Парижа барона Оссманна, прокладывавшего в столице просторные авеню, снес квартал старых домов, перестроил здание мэрии и водрузил над

фонтаном статую святого Мориса, которому посвящена местная церковь. Среди достопримечательностей городка - церковный, объявленный памятником национального значения орган XVIII века и несколько преувеличенно громко называемый замком дом Дантесов - путеводители по Эльзасу упоминают о дуэли Пушкина с

одним из его обитателей.

Замок - трехэтажное, с башенкой на углу (одна из примет местной архитектуры) здание под высокой островерхой крышей выходит на улицу Жана Жореса (другие времена - другие песни), но торцом смотрит на улочку, и сейчас носящую имя его бывших владельцев. Уже несколько лет дом

необитаем. Устарела и вывеска с надписью “Отель, ресторан Замок д’Антесов” у ворот, ведущих с противоположной стороны дома в сад с вековыми деревьями. Некогда за садом простирались сельскохозяйственные угодья, принадлежавшие Дантесам, как и прикупленное ими в XIX веке соседнее здание командорства М

альтийского ордена.

Нас поджидает Жан-Пьер Браун, хозяин магазина по продаже станков, перешедшего к нему от последнего из живших в Сульце де Геккеренов-д’Анте-

сов - барона Марка. Заранее оповещенный о нашем приезде, он вызвался показать замок, который знает не понаслышке.

Его отец и мать жи

ли в замке с 1928 года. Папа, рассказывает он, был садовником, мама - кухаркой. Когда в 1939 году началась война и господин барон Марк с домочадцами уехали из занятого германскими войсками Эльзаса, они остались сторожить замок. Сам он в нем родился, вырос, женился и провел большую часть жизни, так ч

то “прикипел кожей к этим стенам” и теперь, достигнув семидесятилетнего возраста, испытывает ностальгию как по ним, так и по семье де Геккеренов-д’Антесов.

К сожалению, продолжает Жан-Пьер, после войны дела барона Марка шли все хуже. Принадлежавшая ему торговая фирма обанкротилась и, чтобы покры

ть долги, его недвижимость была выставлена на распродажу, что свело бедного господина барона раньше времени в могилу. Он умер в 1979 году, а его жена и пятеро детей покинули Сульц. Несколько лет в замке находилось училище, готовившее персонал по обслуживанию гостиниц, а при нем отель с рестораном, н

о года два назад все это закрылось, и сейчас мэрия ведет переговоры с фирмой, намеревающейся открыть в замке отель и ресторан с прежним названием.

У Жана-Пьера с собой ключи, и он предлагает осмотреть замок изнутри. На нижнем этаже большой зал под сводами, служивший, судя по оставшейся в нем мебе

ли, гостиничным холлом. Над каменной, в два пролета лестницей, ведущей на второй этаж, высечена дата: 1605. Похоже, что эти своды и лестница - то немногое, что осталось внутри от первоначальной, предшествовавшей Дантесам постройки. Во всяком случае - пристроенное в XVIII веке к основному зданию двух

этажное крыло, в котором “жили барон Жорж с баронессой Катериной”, полностью перепланировано. Там, где была анфилада комнат, во всю длину второго этажа, тянется коридор с дверями гостиничных номеров, выходящих окнами в сад. Один номер, на месте “спальни баронессы Катерины”, с балконом - в узоре реше

тки гербы д’Антесов и де Геккеренов, между ними монограмма Жоржа де Геккерена. Теперь и в этой комнате стоит стандартная гостиничная кровать.

То, что сохранилось в Сульце от убранства замка, мы увидели в Музее местной истории. Семейству Дантесов в музее отведен целый зал. В витрине - бронзовое с

эмалью православное распятие, очевидно, из имения Гончаровых Полотняный завод. Самовар, наверное, тоже привезен из России. Столовая посуда. Письменный прибор... Сюда же перенесены две печи XVIII века - одна облицована фаянсовыми, с синими рисунками изразцами, другая - чугунная, с фамильным гербом, о

тлита на заводе первого поселившегося в Сульце д’Антеса. И еще одно изделие из чугуна - мужская фигура в полный рост с прикрепленным на уровне сердца деревянным кругляшом, служившая Жоржу мишенью при стрельбе из пистолета. Хранитель музея мадемуазель Дос Сантос спешит заверить нас, что эта фигура да

тируется 1840-ми годами и, следовательно, отношения к дуэли с Пушкиным не имеет. И все же...

Несколько семейных портретов. Среди них вырезанные из черной бумаги силуэты Луи де Геккерена и его “так называемого - по выражению Пушкина - сына”. Гравированные портреты Дантеса, заметно раздобревшего, с

усами и бородкой. Портрет старшей дочери Жоржа и Екатерины - полная дама Матильда-Евгения, в замужестве Метман. Официальная дата ее рождения - 19 октября 1837 года, ставится некоторыми исследователями преддуэльной истории под сомнение. Подозревают, что влюбленная в Дантеса Екатерина Николаевна была

уже беременна до объявленной в ноябре 1836 года помолвки, и рождение дочери зарегистрировали с таким расчетом, чтобы выдержать девятимесячный срок после состоявшегося 10 января 1837 года венчания. Если так, то знал ли о ее беременности Пушкин? Это придало бы дополнительную значимость мотивам, побуд

ившим его отказаться в ноябре от первого, посланного Дантесу вызова на дуэль. Тогда, переговорив в кабинете с секундантами, Пушкин вернулся в столовую, где семья сидела за столом и, обращаясь к Екатерине, сказал: “Поздравляю, вы невеста; Дантес просит вашей руки”. А о нем самом заметил: “Каков!”

Большой, написанный маслом, портрет, на котором художник Анри Бельц запечатлел в 1841 году баронессу Катерину де Геккерен. Белое платье, подчеркивающее стройность талии и оставляющее открытыми плечи. Спавший с них, придерживаемый рукой, отороченный горностаем, палантин. В другой, изящно опущенной ру

ке, лорнет. Серьезно-доброжелательное выражение лица под строго расчесанными на прямой пробор волосами. Таков образ, в котором должна была выступать в Сульце жена представителя молодого поколения Дантесов, что бы там ни говорили о их внезапном приезде. А пересудов на этот счет в маленьком провинциал

ьном городке было, по-видимому, немало.

Нет, дело не в дуэли. Это теперь в городском музее Пушкину посвящен отдельный стенд. Но тогда в Сульце вряд ли слышали имя русского поэта, а дуэли во Франции были заурядным явлением. Куда большее значение в глазах того круга людей, к которому принадлежали Д

антесы, имело то, что Жорж явился под отчий кров без чинов, не нажив собственного состояния. Да к тому же под другой фамилией. И это при живом-то отце, человеке известном - члене Генерального совета департамента Верхний Рейн и депутате парламента.

Вглядываясь в портрет баронессы Катерины, пытаюсь

представить себе, как складывалась здесь жизнь этой участницы разыгравшейся в Петербурге трагедии. Перед отъездом, ослепленная своей влюбленностью в Дантеса, она заявила, что “прощает Пушкина”. Правда, отповедь тетки Е. И. Загряжской образумила ее и привела в слезы. В Сульце отец Жоржа предоставил

ему с женой только кров и стол, и в письмах, посылавшихся в Россию, Екатерина постоянно напоминала об обещанных братом Дмитрием ежегодных пяти тысячах рублей в счет ее доли имущества Гончаровых, дела которых шли из рук вон плохо. Когда она в 1843 году безвременно умрет, Луи де Геккерен, сообщая родн

ым о ее кончине, не преминет напомнить об образовавшейся четырехгодовой задолженности, что вызовет негодование наших отечественных авторов, опубликовавших эту переписку. У нас и сейчас имеют довольно смутное представление об имущественных отношениях в буржуазном обществе, не говоря о национальных ра

зличиях в характере семейных связей.

Трое первых детей Жоржа и Катерины были девочками, а для продолжения рода, будь то аристократического или буржуазного, требовался мальчик. По местному обычаю баронесса ходила босой за пять километров в соседнее селение Тиренбах молиться чудотворному образу Дев

ы Марии о даровании сына. Рождение долгожданного мальчика стоило ей жизни. Она скончалась от послеродовой горячки.

Я привез из Сульца книгу - изданный там небольшим тиражом сборник материалов по истории города. Несколько статей в нем посвящено семейству Дантесов. Среди них очерк Клода де Геккерен

а-д’Антеса (младший брат Марка, Клод, умер в 1996 году). Обыгрывая название игральной карты “червонная дама” (по-французски “la dame de coeur” - “cердечная дама”), он писал: “У Пушкина есть замечательная повесть “Пиковая дама”. Я всегда мечтал написать другую - “Сердечная дама”. Этой сердечной дамой

была Катерина де Геккерен-д’Антес, урожденная Гончарова”. По его мнению, она была единственной из трех сестер, “искренне ценившей гений русского поэта”, подтверждение чему он видел в ее хранившихся в семье Дантесов, альбомах с переписанными пушкинскими стихами.

“Злые языки утверждали, - продолж

ает барон Клод, - что ее неблагодарная внешность была противоположностью исключительной красоте Натали Пушкиной. Прекрасный портрет, написанный Бельцем, свидетельствует о благородном и светлом изяществе модели. Нежные записки, которые писал ей Жорж д’Антес, когда стал ее женихом и позже мужем, благо

говейно сохраняемые в архивах, показывают, что Катерина умела заслужить любовь. То, что после несчастной дуэли она поддерживала постоянную связь со своей русской семьей, включая Натали (известна лишь одна, короткая и сдержанная, приписка Наталии Николаевны в письме их брата Дмитрия. - Н.

П.), доказывает чистоту и искренность ее чувств. Рассказ о ее кончине сульцского врача доктора Веста удостоверяет, что даже перед лицом смерти Катерина оставалась сердечной и милосердной женщиной и до, и после того, как дала своему нежно любимому супругу стоившего ей жизни сына (Жоржа де Геккерена-м

ладшего). Так она оправдала доверие Тиренбахской Богоматери, оказавшей ей милость произвести на свет младенца мужского пола, младшего брата трех очаровательных девочек”.

И тут же, казалось бы, без связи с предыдущим: “Из уст отца я слышал трогательную историю. Живя в Париже, мой прадед однажды ве

чером был вместе с сыном на театральном представлении. В тени ложи рядом со сценой Жорж д’Антес заметил женщину, которую сразу узнал. Она сохраняла весь блеск своей красоты. И тогда он сказал моему деду: “Видишь ту даму в ложе? Так вот, малыш, это твоя тетя Натали”. Спустя годы после драмы Жорж д’Ан

теc имел право растрогаться при воспоминании о женщине, блеск и очарование которой заставляли биться в молодости его сердце. Как мужчина, он обладал таким же темпераментом, как и Пушкин. Но он был способен подавить свой чувственный пыл, чтобы не оскорблять той, кого любил больше всех. Дуэль Пушкина

с д’Антесом была полным абсурдом. Но, увы, в той драме “правил бал” Сатана - сообщник злых светских соглядатаев! Сатана не желает покровительствовать простому человеческому счастью и не терпит соперничества вечной женственности. Той вечной женственности, что потрясает влюбленных мужчин, красивых или

некрасивых, поэтов или воинов”.

Итак, поэт и воин, при этом один красивый. Можно, конечно, усомниться в глубине чувств Дантеса к Екатерине Гончаровой, если даже намерение жениться на ней, как утверждал Луи де Геккерен, действительно существовало до первого, взятого назад Пушкиным, вызова на дуэл

ь. Впрочем, мало ли заключавшихся по расчету браков выглядели вполне респектабельными и благополучными? А любовь свояченицы Пушкина служила Дантесу алиби в глазах его потомков и, видимо, содействовала созданию в семье культа баронессы Катерины, отдавшей жизнь ради продолжения их рода.

Поведанная

бароном Клодом “трогательная история” известна и в иной версии, исходившей от его деда - сына Жоржа Дантеса. В газете “Новое время” от 12 июня 1899 года была напечатана заметка ее парижского корреспондента “Беседа с бароном Геккерен-Дантесом-сыном”:

“- Встречался ли когда-нибудь отец ваш с Натал

ьей Николаевной после дуэ-

ли? - спросил я.

Один раз здесь, в Париже. Мне было 12 лет и я шел с отцом по rue de la Paix. Вдруг я заметил, что он сильно побледнел, отшатнулся назад, и глаза его остановились. Навстречу нам шла стройная блондинка, с начесами a la vierge. Заметив нас, она тоже на

мгновение остановилась, сделала шаг в нашу сторону, но потом обогнула нас и прошла мимо, не взглянув. Отец мой все стоял, как вкопанный. Не отдавая себе отчета, с кем он говорит, он обратился ко мне:

Знаешь, кто это? Это - Наташа.

Кто такая Наташа? - спросил я.

Но он уже опомнился и по

шел вперед.

Твоя тетка, Пушкина, сестра твоей матери.

Это имя ударило меня в сердце. С раннего детства я помнил старый зеленый мундир с красным воротником, который я видел однажды, правый рукав его был продран и на нем виднелись следы запекшейся крови. Мне сказали, что в этом мундире отец мо

й дрался на дуэли с дядей Пушкиным и был ранен...”

Если даже обе версии - не больше чем семейная легенда, они служат отрицательным ответом на вопрос, задававшийся исследователями дуэльной истории, встречалась ли Наталия Николаевна с Дантесом, будь то в Париже, в Вене, где служил Геккерен, или в Б

родзянах - имении австрийского дипломата Фризингофа, за которого вышла замуж Александра Гончарова. Его потомки не преминули бы рассказать об этом.

Для правнука Жорж Дантес “не был денди, охотником за хорошенькими женщинами или, при случае, за пожилыми мужчинами, о чем бесконечно и сурово твердил

и его хулители... Впрочем, - признает он, - когда речь идет о русских комментаторах, понимаешь их горечь. Чего только ни сказали бы мы, французы, если бы наш гениальный Виктор Гюго погиб от пули славянина... из-за женщины или политической ссоры на почве оскорбления личности самодержца Николая I”.

Упоминание имени Гюго и российского самодержца может показаться неожиданным, но это намек на другую историю, к которой оказался причастен Жорж Дантес. За казалось бы лояльными словами в адрес “русских комментаторов” кроется скандал, противопоставивший Дантеса классику французской литературы, “нане

сшему оскорбление” Луи-Наполеону, назвав его, в отличие от Наполеона Великого, Наполеоном Малым.

Чтобы понять, о чем на этот раз идет речь, обратимся к другим статьям изданного в Сульце сборника. Они дополняют небезынтересными подробностями сведения о Дантесе, приводившиеся его внуком Луи Метман

ом и опубликованные П. Е. Щеголевым в книге “Дуэль и смерть Пушкина”. Знакомясь с ними, мы словно листаем новые главы романа в духе Бальзака, герой которого, французский эмигрант, потерпев крах в стремлении сделать в России военную карьеру, осуществляет на родине куда более амбициозные, чем прежде,

Возвращение Дантеса из России “не было триумфальным”, признается в одной из статей сборника. Несколько лет он предпочитал оставаться в тени. Однако времени даром не терял и, пристроившись к окружению популярного в округе, оппозиционного правительству короля Луи-Филиппа, деятеля, исподвол

ь создавал себе репутацию либерала, что не помешает ему стать в годы Второй Империи не только мэром Сульца, но и сенатором.

Еще в 1846 году, то есть при короле Луи-Филиппе, Дантес выставил свою кандидатуру от оппозиции на выборах в палату депутатов, но потерпел поражение, которое, однако, позже

сумел обернуть в свою пользу. В 1848 году, как только из Парижа пришла весть о свержении Луи-Филиппа и провозглашении Франции республикой, он поспешил в Кольмар, главный город департамента, где, ссылаясь на участие в выборах двухгодичной давности, добился назначения в комитет, отбирающий кандидатов

на должности в республиканской администрации. Самолично включив себя в их список, Дантес выдает его за официально утвержденный. Избирательная комиссия замечает фальсификацию, но она сходит Дантесу с рук. Отбросив на время титул барона и дворянскую частицу “де” перед фамилией Геккерен, под которой он

выступает, Дантес называет себя “землевладельцем” или еще скромнее - “виноградарем”, а при обсуждении кандидатур заявляет: “Я плебей, я предан новым институтам. Если бы на выборах 1846 года мой мандат призвал меня в Париж, я бы помог совершить революцию”. Чтобы доказать свою приверженность ее идеал

ам, Дантес жертвует 500 франков, значительную по тем временам сумму, в фонд готовившейся в поддержку республики рабочей забастовки.

Избранный в Учредительное собрание, Дантес становится одним из его секретарей и членом комитета по иностранным делам. Голосуя с правыми, он активно поддерживает Луи-

Наполеона вначале как президента республики, а после государственного переворота - императора под именем Наполеона III. Луи Метман отрицал существование записок Дантеса о его политической деятельности. Но Клод де Геккерен-д’Антес упоминает “письменный отчет” прадеда об участии в государственном пере

вороте. Было бы интересно с ним познакомиться и потому, что в мае 1852 года Дантес, выполняя по поручению Луи-Наполеона секретную миссию по выяснению отношения европейских монархов к его намерению провозгласить себя императором, встретился в Берлине и с Николаем I. За успешное выполнение этой миссии

Дантес будет вознагражден креслом сенатора.

К тому периоду и относится эпизод внутриполитической борьбы во Франции, столкнувшей Дантеса с Гюго - “этим великим поэтом, одновременно наполеонистом и республиканцем, которого выводили из себя правые взгляды его эльзасского коллеги”, как с сарказмом п

ишет барон Клод.

Гюго, будучи депутатом Учредительного, затем Национального собрания, действительно поддерживал Луи-Наполеона в качестве президента республики, но решительно восстал против его авторитарных поползновений. Во Франции едва ли не каждому школьнику известно стихотворение Гюго “17 июля

1851 года, сходя с трибуны”. В тот день в Национальном собрании проходило бурное заседание, на котором пересматривалась конституция. Гюго выступил на нем со страстной четырехчасовой речью в защиту демократических свобод от угрозы, исходившей справа. В стихотворении есть такие строки:

Все эти го

спода, кому лежать в гробах,

Толпа тупая, грязь, что превратится в прах.

В авторском примечании к стихотворению в числе правых депутатов, неистовствовавших в ходе его выступления, Гюго называет и Дантеса, добавляя, что теперь он сенатор с 30 тысячами франков жалованья. Барон Клод пытается пре

дставить дело таким образом, что поэт просто “завидовал жалованью, которое получал бывший кавалергард в качестве сенатора”. Между тем, гражданская позиция Гюго, отказавшегося впоследствии принять объявленную Наполеоном III амнистию, заставила его провести в изгнании почти двадцать лет.

Здесь сле

дует заметить, что при всей популярности Гюго в нашей стране, он известен у нас главным образом как прозаик - автор замечательных романов. Для французов он прежде всего гениальный поэт. И выдающийся общественный деятель. Вокруг его личности еще при жизни начала складываться легенда. Экспозиция париж

ского музея “Дом Виктора Гюго” показывает, в отличие от наших литературных музеев, не только его жизнь и творчество, но и “миф, созданный коллективным воображением”, что отнюдь не умаляет его величия. Роден, воплощая этот миф в пластическую форму, создавая памятник Гюго, изобразит его с головой мысл

ителя и обнаженным торсом Атланта, способного принять на свои плечи, если не небесный свод, то Французскую Республику.

Что касается Дантеса, то у нас нет оснований сомневаться в приобретенной им с годами политической сноровке и деловой хватке. Не случайно Карл Маркс отозвался о нем как об “извес

тнейшем выкормыше Империи”. Проспер Мериме, изучивший русский язык и переводивший Пушкина, так описывал одно из его выступлений в сенате: “...появился Геккерен (убийца Пушкина), атлетического сложения, с немецким акцентом, с тяжелым видом; не знаю, сам ли он сделал свою речь, но произнес он ее прево

сходно и со сдержанной силой, производящей впечатление...”

К тому времени, когда в результате франко-прусской войны Вторая империя бесславно пала, Дантес, входивший в число учредителей и членов административных советов ряда кредитных банков, железнодорожных и морских транспортных компаний, промы

шленных и страховых обществ, был весьма состоятельным человеком.

Апологетически относящийся к Дантесу составитель сульцского сборника оправдывает его поведение как в дуэльной истории, так и на политическом поприще. “После кончины супруги, - пишет он, - Жорж-Шарль посвятил себя политической жизни.

Как мэр он был очень активен и позволительно задаться вопросом, сравнялся ли с ним кто-либо или сравнится в будущем”.

На городском кладбище Сульца, в конце идущей от входа дорожки, за высоко поднятым к небу распятием, металлическая решетка выгораживает участок с двадцатью могилами нескольких по

колений Дантесов. Небольшой общий памят-

ник - траурная урна на постаменте. Одинаковые массивные кресты над одинаковыми беломраморными плитами. Только на самых последних захоронениях надгробия гранитные.

Надпись на плите с именем Катерины баронессы д’Антес де Геккерен гласит, что урожденная бар

онесса(!) де Гончарофф скончалась 15 октября 1843 года в возрасте 32 лет. Известно, что Гончаровы не имели титула, и Екатерина Николаевна была на три года старше мужа, родившегося в 1812 году. Перед лицом вечности, как бы извиняясь за тщеславие предков, недавно на могильную плиту поставили маленькую

Цветного мрамора, дощечку с ее именем без приписывавшегося Гончаровым баронского титула и подлинными датами ее жизни (1809-1843). На могиле лежали две свежесрезанные розы. Возможно, их принес Жан-Пьер Браун, желая показать русским, что в Сульце не забывают их соотечественницу.

Барон Луи де Гек

керен. Он вернулся в семью Дантеса в 1875 году после отставки с занимавшегося им более тридцати лет поста нидерландского посланника в Вене. Умер в 1884 году, когда ему было почти 93 года.

Барон Жорж-Шарль де Геккерен-д’Антес. Умер в 1895 году в возрасте 83 лет.

Рядом могила его младшей дочери

Леони-Шарлотты (1840-1888), умершей душевнобольной. Говорили, что Пушкина она боготворила в буквальном смысле слова, превратив свою комнату в келью и молясь на его портрет. С отцом не разговаривала, назвав его убийцей. Кажется, существование этой несчастной женщины было единственным подлинным наказ

анием, постигшим Дантеса.

…В заключение - одно давнее, относящееся к 80-м годам XIX века высказывание о Дантесе. В те годы он, живя в собственном особняке на авеню Монтень, в районе Елисейских полей, нередко проводил вечера в аристократическом клубе “Cеркль эмпериаль”. Писатель, член Французской

Академии Поль Эрвьё (1857-1915), слывший безжалостным обличителем высшего общества, писал, что, встречая в его салонах “этого рослого, с великолепной выправкой одинокого старца”, он говорил себе: “Вот тот, кто принес смерть Пушкину, а Пушкин принес ему бессмертие, как Эфесский храм тому, кто его раз

В небогатой дворянской семье. Учился в Сен-Сирской военной школе, откуда был исключён за легитимистские взгляды (по другим данным, через десять месяцев обучения, не желая служить Луи-Филиппу , уволился по собственному желанию ).

Когда прибыл на службу в Россию, придумал о себе легенду, будто по свержении Бурбонов во Франции (1830), участвовал в вандейском восстании (1832), поднятом герцогиней Марией Беррийской (жена второго сына французского короля Карла X). О ложности этой версии рассказывал А. И. Тургенев в письме к кн. П. А. Вяземскому от 14/26 августа 1837 г. . Поступил на военную службу в Пруссии, пользовался покровительством принца Вильгельма Прусского , однако получил всего лишь чин унтер-офицера. По совету принца и с его рекомендательным письмом, адресованным генерал-лейтенанту В. Ф. Адлербергу , уехал в Россию . По другим данным, имел рекомендацию герцогини Беррийской российскому императору Николаю I . Поступил в гвардию после облегчённого офицерского экзамена (без экзаменов по русской словесности, уставам и военному судопроизводству). Зачислен корнетом высочайшим приказом от 8 февраля 1834 года в кавалергардский полк . По утверждению А. Н. Аммосова : «императрице было угодно, чтобы Дантес служил в её полку» и «во внимание к его бедности, государь назначил ему от себя ежегодное негласное пособие» .

Был введён в светское общество Петербурга бароном Луи Геккерном , с которым, вероятно, познакомился по пути в Россию, находившимся в Петербурге в качестве министра (посланника) нидерландского двора.

«За Дантесом водились шалости, - констатировал князь Трубецкой, - но совершенно невинные и свойственные молодёжи, кроме одной, о которой мы, впрочем, узнали гораздо позже. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним… Судя по всему, в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль» . Издатель переписки Дантеса и Геккерна С. Витали считает, что Геккерн был гомосексуалист, а его отношения к Дантесу она определяет термином фр. paternade - «свойственное всем гомосексуалистам желание быть отцом» .

Согласно опубликованным в 1863 году воспоминаниям секунданта Пушкина К. К. Данзаса , записанным Аммосовым, Дантес имел «какую-то врождённую способность нравиться всем с первого взгляда <…> пользовался очень хорошей репутацией и заслуживал её вполне, если не ставить ему в упрёк фатовство и слабость хвастать своими успехами у женщин» ; Данзас также утверждал, что Дантес был обязан началом своих успехов в России графине Дарье Фикельмон , к которой имел также рекомендательное письмо . Согласно сообщению Данзаса, Фикельмон представила его императрице Александре Фёдоровне . Вместе с тем, публикатор петербургской части (1829-1837) дневника Фикельмон С. Мрочковская-Балашова отмечает, что имя Геккерна в записях графини появляется не раз, однако Дантес упоминается только в связи с дуэлью Пушкина . В. М. Фридкин , посетивший родовой дом Дантесов в Сульсе в 1978 году, получил от местного общества любителей истории справку, в которой указано, что начать карьеру в Петербурге Жоржу Дантесу помог его дядя по матери, граф фон Гатцфельд .

Дуэль с Пушкиным. Выдворение из России

В 1835 году в Аничковом дворце Дантес знакомится с женой Пушкина Натальей Николаевной . 4 (16) ноября 1836 года городская почта доставила Пушкину и нескольким его друзьям анонимный пасквиль , который присваивал Пушкину «диплом рогоносца»; в дипломе содержался косвенный намёк на внимание к Н. Н. Пушкиной не только Дантеса, но и царя. Александр Сергеевич счёл письмо исходящим от Геккерна-отца (до сих пор неизвестно, был ли он прав; во всяком случае доказано, что сохранившиеся экземпляры написаны не Геккерном и не Дантесом; существует также предположение, что «диплом» исходил от недоброжелателей Дантеса ) и немедленно послал Дантесу немотивированный вызов на дуэль. Геккерн, получивший вызов (Дантес дежурил в казарме), попросил отсрочку на сутки, а потом - на две недели, на что Пушкин согласился. Н. Н. Пушкина , узнав о вызове, связалась с Жуковским , и тот, вместе с её тёткой , начал переговоры с Пушкиным и Геккернами. Жуковский пытался убедить поэта отказаться от дуэли, на что тот не соглашался. Однако через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой - сестре Натальи Николаевны и соответственно свояченице Пушкина. Так как Дантес стал женихом Екатерины, Пушкин был вынужден отозвать свой вызов. 10 января 1837 года Екатерина Гончарова стала женой Геккерна-Дантеса. Впоследствии она родила ему четверых детей и умерла после родов, в 1843 году, на седьмом году замужества.

Однако конфликт между Пушкиным и Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете слухов и шуток («казарменных каламбуров») по адресу Пушкина и его семьи. 26 января (7 февраля) 1837 года Пушкин отправил старшему Геккерну письмо (в своей основе сочинённое ещё во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, отказывал им от дома. В письме Пушкин, среди прочего, утверждал, что молодой Геккерн «malade de vérole» («болел сифилисом ») , что было переведено в военно-судном деле о дуэли как «венерическою болезнию » .

В тот же день Геккерн объявил Пушкину, что его вызов в силе, и Дантес готов принять его. 27 января (8 февраля) под Петербургом состоялась дуэль, на которой Пушкин был смертельно ранен в живот (скончался 29 января). Ответным выстрелом Пушкин легко ранил Дантеса в правую руку.

О произошедшей дуэли (согласно законам, тяжком преступлении) было доложено по военному начальству. 29 января 1837 года командующий Отдельным гвардейским корпусом (в состав Корпуса входил Кавалергардский Ея Величества полк, в котором состоял поручик Дантес-Геккерн) генерал-адъютант Карл Бистром , узнав о дуэли,

Всеподанейше донес о сем государю императору; его же Величество того же 29-го числа Высочайше повелеть соизволил: "судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то неделая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности .

Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Дантеса и пушкинского секунданта К. К. Данзаса к смертной казни - по законам времён Петра I . Приговор докладывался вверх по начальству; в итоге определение Генерал-аудиториата А. И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало: Геккерена, -

лишив чинов и приобретённого им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента;

в отношении секунданта Пушкина подполковника Данзаса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего -

Секундант Дантеса, его родственник и друг виконт Лоран д’Аршиак также вскоре покинул Россию.

Поздняя карьера и смерть

Первые годы после отъезда из России жил в Сульсе и Париже. В 1843 году избран членом Генерального совета департамента Верхний Рейн . Позднее был председателем Генерального совета и мэром Сульса . После свержения Луи-Филиппа в апреле 1848 года избран депутатом по округу Верхний Рейн-Кольмар. Через год переизбран в Учредительное собрание. В мае 1852 года принц-президент (будущий император) Луи-Наполеон , готовивший государственный переворот, посылает Дантеса с неофициальным поручением к трём европейским монархам: российскому и австрийскому императорам и прусскому королю. Дантес удачно выполнил возложенную на него миссию. Встреча Николая I и Дантеса состоялась в Потсдаме . Соглашаясь на аудиенцию, император приказал:

…предупредить, что он не может принять его в качестве представителя иностранной державы вследствие решения военного суда, по которому он был удалён с императорской службы. Если же он хотел бы явиться как бывший офицер гвардии, осуждённый и помилованный, то его величество был бы готов выслушать то, что он желал бы ему сказать от имени главы французской Республики (депеша канцлера Нессельроде послу в Париже Киселёву от 15 (27) мая 1852).

Многие годы Дантес был связан с русским посольством в Париже и являлся его осведомителем: посол Киселёв писал канцлеру Нессельроде 28 мая 1852 года:

Господин Дантес думает, и я разделяю его мнение, что Президент (Луи-Наполеон) кончит тем, что провозгласит империю .

1 (13) марта 1881 года, в воскресенье, князь Орлов в шифрованной телеграмме министру иностранных дел передал следующее:

Барон Геккерн-д’Антес сообщает сведение, полученное им из Женевы, как он полагает, из верного источника: женевские нигилисты утверждают, что большой удар будет нанесён в понедельник.

В 1848 году Дантес начал судебный процесс против Гончаровых (и в ущерб интересов семьи Пушкина) о взыскании с них наследства покойной жены. Несколько раз по этому делу он обращался с письмами к Николаю I. В 1851 году император передал одно из прошений Дантеса А. Х. Бенкендорфу с целью «склонить братьев Гончаровых к миролюбивому с ним [Дантесом] соглашению». В 1858 году опека над детьми А. С. Пушкина приняла решение об отклонении претензии .

12 августа 1863 года Дантес получил звание офицера Почётного легиона , 14 августа 1868 года был повышен в звании до командора. Революция 14 сентября 1870 года, упразднившая Вторую империю, вынудила его вернуться к частной жизни.

По рассказу внука Дантеса - Луи Метмана:

Дед был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами .

Дантес скончался в семейном имении Сульс (Сульц), окружённый детьми и внуками. Похоронен в Сульсе на родовом участке местного кладбища рядом со своими детьми, внуками, женой и бароном Геккерном .

В 1909-1910 годах в Париже были опубликованы трёхтомные Неопубликованные воспоминания о Наполеоне III (Mémoires inédits sur Napoléon III ) под псевдонимом Барон д’Амбес (Baron d’Ambés ), авторство которых приписывают Дантесу.

Публикация переписки Дантеса

См. также

• Идалия Полетика - «Мадам Интрига», заманившая Н. Н. Гончарову на встречу с Дантесом.

Напишите отзыв о статье "Дантес, Жорж Шарль"

Комментарии

Примечания

1. , с. 34.
2. Ободовская И., Дементьев М. Наталья Николаевна Пушкина. - М . : Советская Россия, 1985. - С. 193.
3. НЭС . Т. 15, стб. 556.
4. , с. 285.
5. . Проверено 17 февраля 2013. .
6. , с. 295.
7. , с. 7.
8. , с. 297.
9. Baak J. ; Gruyis P. Les deux barons de Heeckeren // Revue des études siaves. 1937. XVII
10. Вацуро В. и др. Пушкин в воспоминаниях современников. - 3-е изд., доп. - СПб. : Академический проект, 1998. - Т. 2. - С. 585-586.
11. Вересаев В. В. Пушкин в жизни: систематический свод подлинных свидетельств современников. - СПб. : Лениздат, 1995. - Т. 2, кн. 2. - С. 280.
12. .
13. .
14. , с. 315.
15. , с. 5-6.
16. Нет, не возлюбленной была… // Долли Фикельмон. Дневник 1829–1837. Весь пушкинский Петербург / публ. и комм. С. Мрочковской–Балашовой. - М . : Минувшее, 2009. - С. 31-32. - ISBN 978-5-902073-66-6 .
17. Фридкин В. Один день в Сульце // Пропавший дневник Пушкина. Рассказы о поисках в зарубежных архивах / Рецензент: Овчинникова С. Т., ст. науч. сотр. Гос. музея А. С. Пушкина. - М . : Знание, 1987. - С. 82-33.
18. , с. 298-330.
19. , с. 52.
20. , с. 120.
21. , с. 117.
22. , с. 144-145.
23. , с. 140.
24. После смерти Пушкина. с. 334
25. Зайончковский А. М. Восточная война 1853-1856 гг. - СПб., 1908. - Т. I. Приложения. - C. 228.
26. , с. 292-293.
27. , с. 486.
28. , с. 290-291.
29. , с. 288.
30. Седова, Г. М. В поисках «бедной Кати»: эльзасские впечатления // Нева. - 2013. - № 2.
31. Roger Lawrence Williams. The Mortal Napoleon III. - Princeton University Press, 1971. - С. 198. - ISBN 0691051925 .
32. Troyat H. Pouchkine. - Paris: Albin Michel, 1946. - Vol. II. - P. 356-357, 359-360.
33. Цявловский М. Новые материалы биографии Пушкина // Звенья. - М . : Госкультпросветиздат, 1951. - Т. IX.

Литература

• Аммосов А. Н. . - СПб. , 1863.
• Наумов А. : Уточнение оценок // Московский пушкинист: ежегод. сб. / Рос. АН, ИМЛИ им. А. М. Горького, Пушкин. комис. - М . : Наследие, 1996. - Вып. II. - С. 265-291.
• Левкович Я. Л. Из нидерландских архивов // The Pushkin journal. - 1994-1995. - № 2-3. - С. 19-32.
• Прожогин Н. : История дуэли в интерпретации итальянской исследовательницы // Московский пушкинист: ежегод. сб. / Рос. АН, ИМЛИ им. А. М. Горького, Пушкин. комис. - М . : Наследие, 1997. - Вып. IV. - С. 298-330.
• Раевский Н. А. Избранное. - М . : Художественная литература, 1978.
• Фридкин В. Чемодан Клода Дантеса, или Пять вопросов Серене Витале // Наука и жизнь . - 1996. - № 10. - С. 145.
• Щёголев П. Е. Злой рок Пушкина: Он, Дантес и Гончарова. - М . : Алгоритм: Эксмо, 2012. - 384 с. - (Жизнь Пушкина). - ISBN 978-5-699-55039-5 .
• Suasso F. Dichter, dame, diplomat: Het laaste jaar van Alexander Poesjkin. - Leiden, 1988.
• : Подлинное военно-судное дело 1837 г. - СПб. , 1900.

Ссылки

• Елисеева Е.
• Спектор И. Н. . ФЕБ. Русская литература и фольклор. Проверено 3 ноября 2011. .

Отрывок, характеризующий Дантес, Жорж Шарль

Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d"un desastre publique, et je n"ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu"est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d"ami, mon cher. Decampez et au plutot, c"est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.

Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.

Этикету общения нужно учить с малолетства, чтобы потом у взрослого человека не возникало трудностей в общении. Конечно, каждый хочет держаться уверенно, раскованно в любом обществе или компании. Все мы, хотя бы в глубине души, стремимся нравиться, привлекать к себе окружающих манерами, внешностью, умением чувствовать себя свободно в самой сложной ситуации. Но учиться этикету общения никогда не поздно – было бы желание!

Любое общение начинается с приветствия. По этикету, приветствовать человека нужно словами: «Здравствуйте!», «Доброе утро!», «Добрый день!», «Добрый вечер!». Это наиболее распространенные и приемлемые формы приветствия. Среди близких людей чаще всего принято говорить «привет».

В приветствии очень важна интонация, теплая и дружелюбная, потому что даже обычные приветственные слова, высказанные грубым или сухим тоном, могут обидеть человека, с которым вы здороваетесь. А если при словах приветствия вы будете улыбаться, это сразу расположит к вам человека. Только улыбка должна быть искренней.

Приветствие принято сопровождать поклоном, кивком головы, рукопожатием, объятиями. Во время приветствия не следует опускать глаза. Нужно встретиться взглядом с тем, кого вы приветствуете, а иначе человек подумает, что вам неприятно с ним общаться, что вы что-то скрываете и т. д. Во время приветствия неприлично держать руки в карманах и сигарету во рту. Это выражает неуважение к собеседнику.

Ситуации обмена приветствиями бывают разные. Следует помнить некоторые особенности, если вы хотите быть вежливым человеком и не оскорблять чувства других.

Если вы заметили знакомого вдалеке (на другой стороне улицы, в автобусе и т. п.), и если заметили и вас, нужно поприветствовать человека кивком головы, взмахом руки, поклоном, улыбкой. Кричать во весь голос не следует - вы поставите в неловкую ситуацию и его, и себя.

Если вы увидели знакомого, который приближается к вам, не нужно кричать «здравствуй» издалека. Дождитесь, когда расстояние между вами сократится до нескольких шагов, и тогда поприветствуйте его.

Если вы идете с кем-нибудь, и ваш спутник поздоровался с незнакомым вам человеком, следует поздороваться и вам.

Если вы встречаете знакомого в компании незнакомца, нужно поприветствовать их обоих. Также нужно поприветствовать всех в группе, к которой вы подходите.

Если вы идете в группе и встречаете своего знакомого,

необязательно знакомить с ним остальных. Можно, извинившись, на несколько секунд отойти в сторону и поговорить со знакомым. Но не затягивайте разговор, ведь вас ждут другие люди.

Обязательно нужно приветствовать тех людей, с которыми часто встречаетесь, даже если вы с ними и не знакомы. Например, с продавцом ближайшего магазина, с почтальоном, соседями из подъезда. Это элементарная вежливость.

Если вы входите в комнату, где находится много людей, нужно не здороваться с каждым в отдельности, а сказать общее «здравствуйте».

Часто здороваясь, люди обмениваются рукопожатиями. Тут этикет тоже обращает внимание на некоторые тонкости.

Первыми подают руку старшие младшим, а не наоборот.

Среди ровесников первыми подают руку женщины мужчинам.

Если встречаются две супружеские пары, то сначала здороваются друг с другом женщины, затем мужчины приветствуют женщин, после этого мужчины здороваются между собой.

Перед рукопожатием мужчина должен обязательно снять перчатку. Женщине это делать необязательно. Однако, приветствуя заметно старших по возрасту, перчатку должны снимать все.

По этикету существует три основных вида обращения:

1. Официальное - гражданин, господин

2. Дружеское - уважаемый коллега, старина, дорогой друг и т. д.

3. Фамильярное - милая, бабуля и. д., допустимое только среди самых близких людей

К старшим по возрасту и к незнакомым ровесникам принято обращаться на «вы». «Ты» допускается говорить только самым близким друзьям.

Если вам нужно обратиться к своему родственнику или близкому знакомому, который является руководителем, в присутствии посторонних, лучше назвать его по имени-отчеству и на «вы». В данном случае родственные или приятельские связи неуместно демонстрировать всем.

Если, например, в новом для вас коллективе все обращаются друг к другу на «ты», а вы привыкли на «вы», лучше все-таки принять правила коллектива, чем диктовать свои.

Если вас кто-нибудь невежливо окликает (например: «Эй, ты!»), не стоит отзываться на этот оклик. Однако не нужно читать нотаций, воспитывать других во время короткой встречи. Лучше преподать урок этикета собственным примером.

Рассказывая кому-нибудь о людях, не принято говорить о них в третьем лице: «он» или «она». Даже о близких родственниках нужно сказать: «Анна Ивановна просила передать...», «Иван Петрович будет ждать вас...».

То, как мы начинаем общение с человеком, во многом определяет дальнейшую судьбу этого общения, поэтому стоит соблюдать нехитрые правила этикет, это точно не повредит!

Первыми приветствуют младшие старших, мужчины - женщин.

Женщина первой приветствует мужчину, если он намного старше ее. Исключения из этого правила: вошедший в комнату, будь то мужчина или женщина, первым здоровается с присутствующими, уходящий - первым прощается с остающимися.

Когда в комнате несколько человек, здороваются сначала с хозяйкой дома, потом с другими женщинами, затем - с хозяином дома и мужчинами.

Здороваясь с мужчиной, женщина должна первая подать руку. Если она ограничивается поклоном, мужчине не следует протягивать ей руку. То же между старшими и младшими мужчинами.

Мужчина всегда встает (за исключением очень пожилых и больных, которым трудно подниматься), здороваясь и с женщинами, и с мужчинами. Женщина, здороваясь с мужчиной, не встает. Исключение - хозяйка дома, принимая гостей, всегда встает, здороваясь с ними.

Женщины также встают, когда здороваются с пожилыми мужчинами.

Поздоровавшись со своим сверстником, мужчина может сесть. Если же он здоровается с более пожилым мужчиной или с женщиной, то он может сесть лишь после того, как сядут они, или по их позволению. Если хозяйка дома предлагает сесть, а сама продолжает стоять - садиться не следует. Учтите это, когда у вас будут гости.

Не принято здороваться через порог, через стол, через какую-либо перегородку.

Можно, конечно, общаться привычным образом, не обращая внимания на все тонкости этикета, если это устраивает ваше окружение. Но, оказавшись в другом обществе, в другой, незнакомой компании, переходя на новую работу или вышестоящую должность, правила общения стоит соблюдать. Иногда от них зависит слишком многое: решение проблемы, установление нужных контактов, дела в бизнесе или начало долгосрочных важных отношений.

В данной статье делового этикета будут раскрыты правила этикета приветствия.

На улице

Согласно этикета приветствия — здороваясь со знакомыми, необходимо сделать легкий по­клон (наклон головы, но не всего торса), обязательно вынуть сигарету изо рта и руки из карманов.

Снимать перчатку при рукопожатии не обязательно, но если ваш знакомый сделал это, вы должны последовать его примеру. Женщина может снять перчатку только в знак большого уваже­ния (например, здороваясь с пожилыми людьми).

Первым здоровается младший по возрасту или социальному положению, мужчина — с женщиной, а также со своим знако­мым, если рядом с ним находится женщина или пожилой муж­чина (при этом поклониться нужно и знакомому, и тем, кто ря­дом с ним). Женщина первой приветствует не только женщину, старшую по возрасту, но также идущую без сопровождения, если сама она находится в обществе мужчины.

В затруднительных случаях, когда статус знакомого при­мерно равен вашему, лучше поздороваться первым. Это не только не уронит вашего достоинства, но, напротив, станет свидетельством хороших манер. Во французском военном уставе было сказано: «Из двух офицеров первым здоро­вается тот, кто более вежлив и воспитан!»

Если ваш спутник поздоровался с людьми, которых вы не знаете, лучше присоединиться к его приветствию, при необходимости происходит представление.

Здороваясь и произнося обычные в таких случаях фразы («Здравствуйте!», «Добрый день!», «Добрый вечер!», .«Приветствую вас!») важно не повторять только что произне­сенное вашим знакомым. Если он сказал, например, «Добрый вечер», ответить следует другими словами.

В помещении

Этикет приветствия гласит, кто бы вы ни были — директор, академик, пожилая женщи­на или школьник, — входя в помещение, здоровайтесь первым. Если там, куда вы пришли, много людей, достаточно ограни­читься общим поклоном. Поздоровайтесь и обменяйтесь руко­пожатиями лишь с теми, к кому пришли.

Когда в рабочий кабинет мужчины входит посетительница, он непременно встает, выходит из-за стола, приветствует ее и усаживает.

Приветствуя женщину, мужчина может поцеловать ей руку. Это знак особого внимания, уважения, восхищения, благодар­ности. К такой форме приветствия в разных странах относятся по-разному. В США, например, оно может вызвать бурное не­годование женщины и даже считаться оскорблением, в Польше, это, наоборот, — традиция. На всякий случай при знакомстве лучше воздержаться от такого приветствия, если только жен­щина не является знаменитостью. Но если вы отважились риск­нуть, не забудьте, что целовать нужно в тыльную часть пальцев, низко склонившись для этого, а не поднимая руку женщины к своим губам. Такое приветствие уместно только в помещении.

Придя в гости, мужчина по этикету должен прежде всего приветствовать хозяйку, даже если рядом находятся немыслимо очаровательные де­вушки или строгий директор фирмы, в которой работает визитер.

Как отвечать на приветствие

Женщина, отвечая на приветствие мужчины, обычно не поднимается с места. Но хозяйка, приветствуя гостя, встает — к этому обязывают законы гостеприимства. Если гость — мужчи­на пришел позже остальных, хозяйка может не подниматься. Дети хозяев должны вставать всякий раз, когда приходит кто- либо из взрослых и не садиться, пока гость не сядет.

Мужчина всегда встает, когда в помещение входит женщи­на, и стоит, пока она не сядет или не отойдет в дальнюю часть комнаты. В общественных местах — в театре, ресторане, кафе мужчине не нужно этого делать, но если женщина заговорит с ним, то необходимо встать и говорить с нею стоя.

Если в ресторане женщина здоровается со знакомым, про­ходя мимо его столика, мужчине достаточно лишь привстать и ответить кивком головы. Если же он находится в обществе да­мы, этого делать не нужно.

Вконтакте

Как принято здороваться в разных странах?

Сколько раз на день мы здороваемся? "Добрый день!" - приветствуем мы клиента. "Привет!" - говорим подруге. "Здравствуйте!" - говорим по телефону А знаете ли вы, что значат эти слова? Откуда взялся обычай приветствовать друг друга?

Если посмотреть, как принято здороваться в разных странах, то просто напрашивается вывод о том, что приветствие имеет какой-то глубинный смысл:

Вот, например, во Франции говорят: "Comment ca va", - что можно перевести: "Как это идет?".

А итальянцы приветствуют друг друга словами: "Come sta",- что значит: "Как стоишь?"

Араб сказал бы тебе: "Salaam alei-kun!", - "Мир вам!"

Англичанин бы спросил: "How do you do?", - что буквально значит: "Как ты делаешь?"

В Индии, к примеру, утром у тебя поинтересовались бы: "Не слишком ли беспокоили Вас комары этой ночью?"

Традиционное приветствие в Таиланде - именуемое “вай”, при котором сложенные вместе ладони прикладываются к голове или груди, причем положение рук и длительность всего жеста определяется социальным положением приветствуемого: чем значительнее статус персоны, тем выше поднимаются ладони, и тем дольше длится “вай”.

Происхождение этого жеста глубоко уходит своими корнями в древнюю историю государства. В отличие от принятого в европейских странах рукопожатия, в тайском обществе здороваются на значительном расстоянии друг от друга, прижимая ладони к груди и чуть склонив голову. На первый взгляд только кажется, что все тайцы делают “вай” одинаково. Вы будете правы, если будете это утверждать, потому что, наверняка, судите по тому, как они его делают, приветствуя вас, иностранцев. Стоит вам хоть немного понаблюдать за тем, как это происходит в обычной домашней обстановке, где существуют разница в возрасте и положению между членами семьи, как очень скоро увидите явные различия.

Очевидно, люди разных народов в приветствии подчеркивают, что является наиболее важным в их жизни. Для русских - здоровье, от которого и происходит наше "Здравствуй!", т.е. живи в здравии, будь здоров. Для англичан и американцев - это труд. Для итальянцев - стабильность, а для французов, наоборот, - перемены. Для арабов, так же, как и для некоторых африканских народов - мир. А если постараться, то наверняка можно найти подтверждение этому в истории стран.

Помимо слов и выражений, для приветствия мы используем и жесты.


Самый распространенный, наверное, рукопожатие. Его исследуют психологи, считая, что оно много говорит о характере человека. Этикет приписывает целый ритуал, кто, когда и кому должен жать ручки.

У индейцев было принято подбегать друг к другу и тереться носами. Так они выражали свои радость от встречи с человеком и хорошее к нему расположение.

А в старину у знатных господ было принято раскланиваться друг перед другом, снимая шляпу и подметая перьями пол? Безумно красивый и романтичный обычай! Но это тоже был не просто элегантный ритуал. Стиль приветствия, количество шагов и взмахов шляпой, говорили о знатности и положении вельможи, даже о его звании и привилегиях. Таким образом, господа показывали друг другу, какое место в обществе они занимают.

Позже это приветствие стало проще, как, собственно, и сами шляпы. Мужчины стали приветствовать друг друга, чуть приподнимая свой головной убор. А теперь и шляпы редко кто носит. А сам обычай здороваясь, снимать шляпу, пришел к нам еще из рыцарских времен, когда два рыцаря, приветствуя друг друга, поднимали забрало шлема, или вообще снимали его, чтобы открыть лицо. Так они демонстрировали искренность и чистоту намерений.

В Европе и Новой Гвинее распространен обычай приветствовать друг друга на расстоянии "взлетом" бровей, когда обе брови одновременно поднимаются, взлетают вверх. Только в Европе этот жест используют для приветствия хороших друзей и родных, в Новой Гвинее - для приветствия иностранцев.

А в древние времена у племени туарег, обитающего в пустынях, было очень сложное и долгое приветствие. Оно начиналось, когда еще два человека находились метров за сто друг от друга и могло длиться целых полчаса! Туареги кланялись, прыгали, кривлялись...

Сейчас, наверное, многие такие обычаи могут показаться бессмысленными. Но у них своя история и свои побудительные причины. Туареги, например, пытались таким образом распознать, а не чужак ли приближается к нему, чтобы подготовиться, в случае опасности, к обороне.

Такие же цели преследовали и особые приветствия членов тайных обществ или организаций. Помните, книги про Анжелику? Жители Двора Чудес, нищие, приветствуя друг друга, плевали на землю. Нацисты выбрасывали вперед руку с распрямленной ладонью. Даже у дайверов из книги Сергея Лукьяненко было свое особое приветствие - протягивая руку, они хитроумно складывали пальцы.

Существует несколько теорий возникновения обычая, здороваясь, пожимать друг другу руки.

Самая распространенная заключается в том, что в древние времена, когда люди собирались небольшими кучками-племенами, часто враждующими друг с другом, встречая друг друга, они, подобно туарегам, протягивали друг другу руки, показывая, что у них нет оружия, что они пришли с миром.

Но есть и другая теория.

Социолог Спенсер считает, что рукопожатие - остаточное явление древнего обычая.

В древности, воины не оставляли живых поверженных врагов. Но позже человеку пришла в голову мысль, что врага можно держать в качестве бесплатного слуги, раба. И признавая себя побежденным и покоренным, в знак благодарности за то, что ему дарована жизнь, новоиспеченный раб сначала падал ниц, как бы показывая, что он убит, побежден, потом медленно поднимался, вставая на колени, и протягивал своему повелителю обе ладони, показывая, что он отдает себя ему.

Возможно, поэтому в латинском языке и являются однокоренными слова "рука" - "manus" и "покоряться" - "manus dare", а позже и "mansuetus"- "прирученный", "раб".

И, может, отсюда проистекает обычай целовать руку более знатной и влиятельной особе? Вельможа - королю, слуга - вельможе, мужчина - женщине, демонстрируя свою покорность, склоняясь перед чужим величием.


Спенсер не останавливается на этом. Далее он предполагает следующее. Перенесемся в более поздние времена, когда явление рабства было уже в прошлом, но оставалось еще деление на касты. Представьте, не очень влиятельный человек хочет сделать приятное более влиятельному, поцеловав ему руку, демонстрируя уважение. Но влиятельный человек в меру каких-то своих причин, не то скромности, а, может, брезгливости, противится этому и пытается отдернуть руку. Первый настаивает на своем. И что получается? Вполне возможно, что из такого перетягивания руки мог родиться обычай пожимать, приветствуя, друг другу руки.

Интересная теория? Поэтому, когда в следующий раз мужчина поцелует Вам руку, можете смело считать себя королевой!

Юрий Никулин в своей книге вспоминал о том, что в первые дни войны на нашу территорию в больших количествах забрасывались немцы, переодетые в форму советских военных. Одного из таких диверсантов подвела неожиданная встреча на улице с советским генералом: вместо того, чтобы взять под козырек, он выбросил руку вверх.

В племени акамба из Кении в знак глубокого уважения плюют на встречного. Также плевками здороваются в племени масаи. Правда, они плюют на свои руки, а потом пожимают руку другому.

Memento more - «помни о смерти». Знаменитая фраза, оказывается, тоже была приветствием: так здоровались в Средние века члены ордена траппистов. Монахи напоминали друг другу о том, что человек должен жить достойно, чтобы избежать кары за грехи на том свете.

Приветствия жителей острова Пасхи: стать прямо, сжать руки в кулаки, вытянуть их перед собой, поднять над головой, разжать кулаки и дать рукам спокойно упасть.

У некоторых индейских племен принято при виде незнакомого человека сидеть на корточках до тех пор, пока незнакомец не приблизится и не заметит вас.

Очень ответственно относятся к приветствиям японцы. У них применяется три вида поклонов - очень низкий, средний и легкий. Низким поклоном приветствуют самых уважаемых и богатых людей.

Тибетцы при встрече снимают головной убор правой рукой, левую руку закладывают за ухо и высовывают язык.

В новогвинейском племени коири при встрече щекочут друг друга подбородком.

В Самоа вас неправильно поймут, если вы при встрече не обнюхаете своего приятеля.

Приветствие аборигенов Новой Зеландии: при встрече они сначала выкрикивают слова в свирепой и отрывистой манере, затем хлопают ладонями по бедрам, потом со всей силы топают ногами и сгибают колени, и, наконец, раздувают грудные клетки, выпучивают глаза и время от времени высовывают языки.

* Россия. Люди при встрече желают друг другу здоровья и обмениваются дружеским рукопожатием.
* Германия. Строго! До 12 дня говорят "Доброе утро", с 12 до 17-"Добрый день", после 17-"Добрый вечер".
* США. Вопрос: "Как дела". Ответ: "Все отлично!", даже если далеко не все отлично. Сказать "плохо" -это верх неприличия!
* Малайзия. Вопрос: "Куда ты идешь". Ответ: "Погулять".
* Израиль. Люди друг другу говорят "Мир вам!"
* Иран. Люди друг другу говорят "Будь весел!"
* Гренландия. Люди друг другу говорят "Хорошая погода!", даже если за окном минус 40 градусов и дует сырой ветер!.
* Франция. При встрече и прощании в неофициальной обстановке принято целоваться, касаясь друг друга щеками поочередно и посылая в воздух от одного до пяти поцелуев.
* Италия. Люди друг другу говорят "Чао!".
* Страны Латинской Америки. При встрече принято обниматься даже если это малознакомый или совсем незнакомый человек.
* Лапландия (регион в Финляндии, Швеции и Норвегии). При встрече люди трутся друг о друга носами.
* Япония. При встрече люди кланяются одним из трех видов поклонов-самым низким, средним с углом в 30 градусов или легким.
* Китай. При встрече люди кланяются с вытянутыми вдоль тела руками.
* Индия. Люди в знак приветствия руки складывают вместе и уважительно прижимают их к груди.
* Арабские страны. При встрече люди скрещивают руки на груди.
* Самоа (островное государство в Тихом океане). При встрече люди обнюхивают друг друга.
* Тибет (регион в Китае). При встрече люди снимают головной убор правой рукой, а левую руку закладывают за ухо и высовывают язык.
* Зулусы (негроидный народ в ЮАР). При встрече восклицают "Я тебя вижу!".
* У некоторых африканских племен при встрече принято плевать друг на друга, причем более смачный плевок-это признак более уважительного отношения, а если в тебя не плюнули-это признак полного неуважения, если не презрения.
* У некоторых индейских племен в Америке при встрече надо сесть на корточки. Такая поза считается самой миролюбивой.
* Некоторые индейские народы при встрече снимают обувь.
* Монголия. При встрече люди говорят друг другу "Здоров ли ваш скот?".
* Представители какого-то народа в Китае при встрече сами себе пожимают руку.
(из инета)