Роман известного мастера сатиры Салтыкова-Щедрина « » стал наглядной картиной жизни общества при самодержавном строе в царской России. Несмотря на приемы сатирического изображения – гротеск, метафору, аллегорию, фантастические элементы, гиперболу - читатели ярко увидели реальность того времени.
Действия романа происходят в городе Глупове. Это место вы не найдете на карте, так как оно является вымыслом автора. Здесь живут глуповцы и их градоначальники. Начальники отображают разные пороки настоящих управленцев. В романе рассказывается о них в отдельных главах, а также есть их общая опись. Этот термин вводится не случайно, а для того чтобы подчеркнуть неодушевленность и ограниченность образов городских начальников. Они, в сущности, являются простыми марионетками своих алчных побуждений – наживы и славы.
Салтыков-Щедрин в начале своего романа заверяет читателей, что данное произведение является найденной им рукописью. То есть, оно достоверно отображает уклад жизни города с названием Глупов. Таким приемом автор еще раз уточняет свою идею – под маской вымышленного города отобразить жизнь современной ему России. А именно – указать на пороки общественного строя при самодержавии. Новаторским было то, что писатель осмеивает не только лишь власть, но и серую массу жителей, терпящую насилие.
Образы персонажей автор формировал, используя сатирические приемы – гиперболу, аллегорию, элементы фантастики. В целом вышли яркие гротескные портреты. В каждом герое была некая странная особенность, которая удивляла, ужасала или просто вызывала смех. Однако в ней обязательно был заложен важный символический смысл. Так, к примеру, градоначальник с органчиком вместо головы олицетворял собой ограниченность и бездушность самодержавной системы.
Ярче всех изображен последний градоначальник – . В нем угадывается реальная историческая личность – реформатор Аракчеев. Поэтому в этом образе больше мистических приемов, чем комических. Таким образом мы понимаем, что данным персонажем автор обобщает все пороки самодержавия. А здесь уже нет места комизму. Создавая портрет Угрюм-Бурчеева автор не жалел самых острых приемов сатиры. Он прямолинеен на столько, что желал, дабы все жители постоянно маршировали вдоль прямых линий. И вообще весь Глупов должен был стать похожим на «идеальную» казарму. Угрюм-Бурчеев учитывал только свои желания, не считаясь с народом. Поэтому его правление заканчивается трагично – он исчезает под действием неведомой стихии. По этой стихией угадывается сила народа.
Используемая в некоторых частях романа форма летописи позволяет автору усилить комичность. Канцелярская речь, переплетенная с просторечьем, поговорками и пословицами, вызывает недоумение и смех.
Салтыков-Щедрин отлично владел «эзоповым языком». Свой роман он назвал летописью, а себя нарек простым издателем. Используя такой способ, автор смог обезопасить себя от цензуры и мести вышестоящих лиц того времени. Поэтому он смело описывал события действительности и намекал на исторических личностей, ведь все это происходило в вымышленном городе Глупове. А что можно предъявить вымыслу писателя? Хотя понятливые читатели легко угадывали подтекст иронического романа.
Опись событий в Глупове прекратилась с исчезновением последнего градоначальника Угрюм-Бурчеева. На нем будто бы история прекратила течение свое. Но прекратила ли вовсе или просто потекла в своем природном русле? Салтыков-Щедрин верил в крушение «глуповского строя» в реальности.
Сатира 20 века.
Сатирические приёмы В.В. Маяковского и М.А.Булгакова.
Сатира- вид комического, эстетическая категория, единственным предметом которой является человек. Предметом сатиры служат человеческие пороки. Она отличается отрицательным, изобличающим тоном оценки. Источник сатиры- противоречие между общеловеческими ценностями и действительностью жизни.
Различают следующие виды сатиры. Ирония – смешное скрывается под маской серьёзного. Юмор - серьёзное скрывается под маской смешного. Сарказм – высшая степень иронии, язвительная насмешка.
Литературоведы отмечают следующие средства сатиры: 1) гипербола (т.е. преувеличение), гротеск (сильное преувеличение);
2) несоответствие между определением предмета и его действительным состоянием;
3)контраст между тем, чем должен заниматься человек, и тем, что он делает.
Передовые русские писатели издавна обращались к сатире как к действенному средству борьбы с уродливыми явлениями современной им жизни. Отвечая на жгучие вопросы общественной жизни, русская классическая сатира воспитывала не одно поколение думающих, образованных людей. Это следующие произведения: эпиграммы Пушкина,«Недоросль» Фонвизина, «Ревизор» и «Мёртвые души» Гоголя, «История одного города» Салтыкова-Щедрина.
В 20 веке сатирическую литературу обогатили такие авторы, как Саша Чёрный, Владимир Маяковский, Михаил Зощенко, Аркадий Аверченко, Ильф и Петров, Михаил Булгаков.
Подавляющее большинство русских писателей, изображая жизнь, стремились также воздействовать на человека. Автор «Слова о полку Игореве» стремился к единению русских князей. Пушкин воспевал и приближал свободу. Писатели-сатирики Гоголь, Салтыков-Щедрин, Чехов стремились спасти людей от пошлости жизни.
Маяковский видел главной своей задачей – с помощью своих стихов приближать будущее. Напрямую вторгаться в жизнь с целью изменить её к лучшему – вот задача искусства, по мысли Маяковского. Его оружие – поэтическое слово. Во все периоды творчества Маяковского для него любимым родом поэзии была сатира:
Оружия
любимейшего род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
С февраля 1915 года Владимир Маяковский печатается в журнале А.Аверченко «Новый Сатирикон». Уже в ранней сатирической поэзии В.Маяковский использует весь арсенал традиционных для поэзии, для сатирической литературы, которой столь богата русская культура, художественных средств. Так, он использует иронию в сами названиях целого ряда произведений, которые поэт обозначил как «гимны»: «Гимн судье», «Гимн обеду», «Гимн учёному», «Гимн здоровью», «Гимн критику». Как известно, гимн – это торжественная песнь. Гимны же Маяковского – это злая сатира. В них объектом внимания поэта являются отдельные институты буржуазной цивилизации: правосудие, наука, искусство и т.д. Вместе они создают выразительную картину прогнившего строя. Какие бы явления капиталистического мира ни освещал поэт, он видит в них одну общую черту: враждебность человеку. Это придаёт сатире Маяковского ярко выраженный характер.
Например, стихотворение «Гимн учёному» представляет собой сатиру на человека, совершенно оторванного от жизни, научная деятельность которого не имеет никакой практической пользы:
Не человек, а двуногое бессилие,
С головой, откусанной начисто
Трактатом «О бородавках в Бразилии».
Особенно яркий сатирический пафос слышится в «Гимне обеду».
Стихотворение впервые было напечатано в 29-ом номере журнала «Новый Сатирикон» . Это сатирический апофеоз обжорства «жирных». Подчёркивая главную мысль, уже в 1 строфе поэт использует инверсию:
Слава вам, идущие обедать миллионы!
И уже успевшие наесться тысячи!
Усиливает иронию Маяковского гипербола «и тысячи блюдищ всяческой пищи», при этом автор использует увеличительный суффикс –ищ-, который в речи имеет грубовато- пренебрежительный оттенок.
Важную роль в этой строфе играет аллитерация звуков «ш», «ч», «щ». Создаётся впечатление,что ты слышишь вокруг себя людей, пережёвывающих пищу, даже чавкающих. Данная аллитерация проходит через всё стихотворение.
Постепенно поэт переходит от иронии к сарказму, используя в 3 строфе яркую синекдоху (то есть вместо целого называет часть): «Желудок в панаме!»
А самый едкий сарказм поэта чувствуется в 4 строфе:
Пусть в сале совсем потонут зрачки –
всё равно их зря отец твой выделал;
на слепую кишку хоть надень очки,
кишка всё равно ничего б не видела.
Маяковский использует поэтически завуалированное ругательство, рисуя толстые щёки, заплывшие глазки «жирных», сравнивая их со слепой кишкой.
Такая злая насмешка над богатыми объясняется тем, что поэт не приемлет их жизненной философии, в которой главное место отводится желудку. Смысл человеческой жизни не в еде, а в том, чтобы уметь сочувствовать, сострадать. Ведь стихотворение написано в 1915 году, в самый разгар мировой войны. Искренним возмущением В.Маяковского пронизаны строки 7 строфы:
Спи, не тревожась картиной крови
и тем, что пожаром мир опоясан…
Аллитерация звуков «р», «ж» в этих строчках позволяет услышать звуки взрывов, выстрелов, но ничто не может потревожить сытых и «жирных». За такое равнодушие, безразличие к трагедии войны поэт и бичует «желудок в панаме».
Поэта поражает способность чревоугодников не замечать ничего вокруг, поставив во главу угла собственную сытость:
Если взрежется последняя шея бычья
и злак последний с камня серого,
ты, верный раб твоего обычая,
из звёзд сфабрикуешь консервы.
Так Маяковский зло, сатирически ёмко и метко высмеивает чревоугодников и обжор.
Сатира Маяковского в годы советской власти приобретает новый характер, она строится на обличительном смехе, но не только обличает, высмеивает, а прежде всего утверждает идеал методом от противного. Одновременно сатира принимает агитационный, воспитательный характер и является очень злободневным жанром литературы.
Условно сатиру Маяковского можно разделить на
политическую, где Маяковский обличал политических деятелей разных капиталистических стран. Цикл «Маяковская галерея»
антибюрократическую, где поэт осуждал те или иные недостатки в жизни государственных учреждений. Например, стихотворения «Прозаседавшиеся», «Бюрократиада».
антимещанскую, где Маяковский обличал недостатки в быту, сатирически изображал «мурло мещанина», считая мещанство самым опасным явлением в нашей стране. Особенно актуально эта тема встаёт в период НЭПа. Например, стихи «О дряни» , «Маруся отравилась», «Даёшь изячную жизнь» и другие.
Сатирическая поэзия была разнообразна по своим жанровым особенностям.
Маяковский использовал
1) жанр сатирического стихотворного фельетона. Например, «Прозаседавшиеся» , «О дряни» и др.
2) жанр сатирического портрета Например, стихи «Трус» , «Служака», «Столп»
сатирические песни, басни, частушки, загадки. Например, частушка, сочинённая ещё в октябре 1917 года:
Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит, буржуй.
Владимир Владимирович Маяковский мастерски владел различными приёмами комического эффекта, умело использовал лексику, ритмику, сюжет.
Саморазоблачающая речь героя.
Сатирический персонаж произносит прямую речь, сам высказывается, и этим он разоблачает сам себя, не чувствуя этого, считая себя правым. Отсюда и комический эффект. Например, стихотворение «Столп». Литературный герой – некий Иван Иванович Попов, он возмущён тем, что в газетах печатают критику руководителей. Герой искренне восклицает:
Критика снизу –
это яд.
Сверху –
вот это лекарство!
Ну можно ль позволить
низам,
подряд,
всем!? - заниматься критиканством?!
Пародийное использование формы известных стихотворных текстов.
Маяковский умело использует басни Крылова, стихи Жуковского и других поэтов. В стихотворении «Кто он?» поэт разоблачает отсутствие культуры в быту. Докладчик, едва успевая повсюду, бегает на диспуты «Культурная революция», а сам даже не моется:
Как будто окорока ветчины,
небритые щёки от грязи черны.
Начало этого стихотворения повторяет строки баллады Жуковского «Леской царь»:
Кто мчится,
кто скачет
такой молодой…
В стихотворении антибюрократической направленности «Фабрика бюрократов» поэт пародийно использует стихотворение Лермонтова «Бородино»:
Катился пот,
перо скрипело,
рука свелась
и вновь корпела…
3) Использование гиперболы (преувеличения).
Маяковский доводил отрицательное качество до фантастически максимальных размеров.
В стихотворении «Подлиза» поэт пишет:
Клад его – его талант:
нежный способ обхожденья.
Лижет ногу, лижет руку,
лижет в пояс, лижет ниже…
… А язык!?
на метров 30
догонять
начальство вылез…
Использует неправильные формы слов.
Например, в политическом стихотворном портрете он называет Муссолини –
« вид шимпанзы».
Создаёт неологизмы.
Например, название стихотворения «Прозаседавшиеся» - это слово придумано поэтом. Неологизмы активно работают на раскрытие художественного смысла.
Сюжет доводит до абсурдной крайности, то есть использует гротеск. Например, в стихотворении «Прозаседавшиеся» поэт создаёт гротескную картину того, как новые чиновники бесконечно заседают. В том, что на очередном заседании сидят «людей половины», не только реализация метафоры – люди разрываются пополам, - но и сама цена таких заседаний.
В стихотворении с антиобывательским пафосом»О дряни» в финале стиха возникает опять-таки гротескная картина – традиционный для литературы образ оживающего портрета, на этот раз портрета Маркса, который выступает с призывом свернуть канарейкам головы. Понятен этот призыв только в контексте всего стихотворения, в котором канарейки приобрели обобщённое значение как символ обывательщины.
Стихи Маяковского ярко, отчётливо передают современную ему действительность. Известны также сатирические произведения Маяковского, в которых он выступает не с позиции воинствующей революционности, а с позиций здравого смысла. Одно из таких стихотворений – « Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе». Здесь революционное стремление к глобальной переделке мира приходит в прямое противоречие с обыденными интересами рядового человека. Бабе, которой «грязью обдало рыло» на непролазной Мясницкой улице, нет дела до глобальных всероссийских масштабов. В этом стихотворении можно видеть перекличку с полными здравого смысла речами профессора Преображенского из повести М.Булгакова «Собачье сердце». Профессора тревожит общее падение культуры, которое проявляется прежде всего в обыкновенной жизни: грязь, воровство, неумение и нежелание людей делать своё дело. Он считает, что разруха – в головах людей. Профессор говорит вслед за Маяковским: «Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев!» Нужно сначала решить все свои проблемы, а уж потом помогать голодающим других стран. Кто будет кормить своих голодных?
В повести Михаила Афанасьевича Булгакова «Собачье сердце» переплетаются фантастическое и реальное, комическое и трагическое, лёгкая ирония и язвительный сарказм. Подобное сочетание отменяет возможность однозначной трактовки действующих лиц и их поступков и создаёт своеобразный, искрящийся всеми оттенками смеха художественный мир повести. В этом мире совершается драма пса Шарика и драма человека – профессора Преображенского. Но читатель, став свидетелем драматических событий, чуть было не разрешившихся трагически, не может сдержать смеха, как не может и не задуматься над причинами сложившейся трагикомической ситуации.
Булгакова волновала проблема правомерности социальных экспериментов, происходивших в масштабах нашей страны. Эту проблему он развернул как тему ответственности науки перед жизнью в повести «Собачье сердце», написанной в 1925 году. Автор так и не увидел повесть напечатанной. Повесть была опубликована в России в 1987 году и стала необыкновенно популярна.
В основе повести лежит мотив превращения, мотив оборотничества. Это почти сказочная история о том, как добрый и наблюдательный бродячий пёс превратился в злобное человекоподобное существо. Формально это, конечно, простой медицинский опыт, который имеет своей целью превращение собаки в человека путём пересадки семенных желёз и гипофиза. В сюжете явно виден гротесковый характер. Писатель сатирически достоверно показывает, как же происходит становление «нового человека», бывшего недавно не то что никем, а собакой. Ещё до полого превращения, 2 января, существо обругало своего создателя «по матери», а к Рождеству же его лексикон пополнился всеми бранными словами. Первая осмысленная реакция нового человека на замечания создателя – «Отлезь, гнида».
Прогресс экспериментального существа состоит в прибавлении к ругани всё новых и новых качеств: курение, нечистоплотность и неопрятность в одежде, хамство, игра на балалайке в любое время суток, приставание к женщинам, вседозволенность. Всё отчётливее проявляется моральный облик Шарикова – вернее, его абсолютная аморальность: безнравственность, пьянство и воровство. Венчают этот процесс превращения из «милейшего пса в мразь» донос на профессора, а затем и угроза покушения на его жизнь.
Шариков, сменив форму своего тела, человеком так и не стал. Доктор Борменталь считает, что у Шарикова – собачье сердце, имея в виду доминирование в лабораторном существе собачьих черт. Профессор Преображенский, напротив. Утверждает, что у Шарикова «именно человеческое сердце», подразумевая, что верх взял Клим Чугункин. Какое же значение вложил сам Булгаков в эпитет «собачье». В данном случае притяжательное прилагательное «собачий» переходит в разряд качественных и означает оно подлые качества человека – Клима Чугункина.
Таким образом, смысл названия повести двойственный: собачье сердце пса Шарика доверчивое и преданное, собачье сердце Шарикова- подлое, продажное, хамкое.
Благодаря Швондеру Шариков становится членом общества, получает имя и фамилию, специальность, определённый статус в обществе. Председатель домкома делает это не из человеколюбия, а лишь для того, чтобы показать свою власть, покомандовать над интеллигенцией. Для этого он провоцирует Шарикова, натравливает его на профессора, «спускает собаку», Это приём реализации метафоры: фразеологизм приобретает буквальное значение. И Шариков становится под знамёна социальной демагогии. Он начинает не с задачника с грамматики, а с переписки Энгельса с Каутским, формулирует вульгарную идею дележа на всех поровну: « грабь награбленное».Эту позицию внушает ему Швондер, которому просто необходимо «уплотнить» профессора, так как он уверен, что человеку не к чему «жить в семи комнатах», иметь «40 пар штанов», обедать в столовой.
Писатель использует контрастные детали. С одной стороны, это лампа под зелёным абажуром, чучело совы _ символа мудрости, книги в застеклённых шкафах – таковы детали, создающие впечатление спокойствия, уюта, условий для интеллектуального труда. С другой – вторгшиеся в этот мир хамство, пьянство, запах кошек, ловля блох. Контрастные детали усиливают противопоставление двух образов жизни, усиливают сатиру на «новый мир».
Профессор Преображенский с горечью осознаёт неудачность своего эксперимента и вынужден его свернуть. Конечно, на этом уровне повествования всё окончилось благополучно, ведь Шариков вновь становится псом. А можно ли завершить эксперимент, произведённый с целым народом, с целой страной? Вот об этом сатирик и заставляет задуматься читателя.
И Маяковскому, и Булгакову в лучших традициях русской и мировой литературы была свойственна боль за человека, они не принимали ту литературу, которая живописала бы страдания абстрактных, нереальных героев, проходя в то же время мимо жизни. Сатира Маяковского и Булгакова очень тесно связана с современностью, звучит актуально и злободневно.
Сатирические приемы, используемые в сказках писателем: а) Разные способы смеха: ирония - осмеяние, имеющее двойной смысл, где истинным является не прямое высказывание, а противоположное; сарказм - едкая и ядовитая ирония, резко изобличающая явления, особо опасные для человека и общества; гротеск - предельно резкое преувеличение, сочетание реального и фантастического, нарушение границ правдоподобия; фантастика – форма отображения жизни, при которой на основе реальных представлений создается логически несовместимая с ними картина мира; Примеры
Б) Иносказание, аллегория - иной смысл, скрытый за внешней формой. в) "Эзопов язык" - художественная речь, основанная на вынужденном иносказании.
Примеры: Ирония «Видят мужики: хоть и глупый у них помещик, а разум ему дан большой». («Дикий помещик») Сарказм «Прошел день, прошел другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить». («Повесть о том…») Гротеск «…как кошка, в один миг, взлезет на самую вершину дерева и стережет оттуда». («Дикий помещик») Фантастика «И выстроил он корабль не корабль, а такую посудину, чтоб можно было океан-море переплыть вплоть до самой Подьяческой». («Повесть о том…»)
Сатирические приемы Салтыкова-Щедрина: «История одного города», «Господа Головлёвы»
М.Е. Салтыков-Щедрин -- один из самых известных литературных сатириков XIX века. Роман “История одного города” является вершиной его художественного творчества.
Несмотря на название, за образом города Глупова скрывается целая страна, а именно -- Россия. Так, в образной форме, Салтыков-Щедрин отражает наиболее ужасные, требовавшие повышенного общественного внимания стороны жизни русского общества. Главной идеей произведения является недопустимость самовластия. И именно это объединяет главы произведения, которые могли бы стать отдельными рассказами.
Щедрин рассказывает нам историю города Глупова, что происходило в нем на протяжении примерно ста лет. Причем акцентирует внимание на градоначальниках, так как именно они выражали пороки городского управления. Заранее, еще до начала основной части произведения, приводится “опись” градоначальников. Слово “опись” обычно относят к вещам, поэтому Щедрин применяет его намеренно, как бы подчеркивая неодушевленность градоначальников, которые в каждой главе являются ключевыми образами.
Суть каждого из градоначальников можно представить даже после простого описания внешности. Например, упорство и жестокость Угрюм-Бурчеева выражаются в его “деревянном лице, очевидно, никогда не освещавшемся улыбкой”. Более миролюбивый Прыщ, напротив, “румян, имел алые и сочные губы”, “походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый”.
Образы формируются в воображении читателя при помощи таких художественных приемов, как гипербола, метафора, аллегория и др. Даже факты реальной действительности обретают фантастические черты. Щедрин намеренно пользуется таким приемом, чтобы усилить ощущение незримой связи с истинным положением дел в крепостнической России.
Произведение написано в форме летописей. Некоторые части, которые, по замыслу автора, считаются найденными документами, написаны тяжеловесным канцелярским языком, а в обращении летописца к читателю присутствуют и просторечия, и пословицы, и поговорки. Усиливают комичность путаница в датах и часто допускаемые летописцем анахронизмы и аллюзии (например, ссылки на Герцена и Огарева).
Наиболее полно Щедрин представляет нам градоначальника Угрюм-Бурчеева. Здесь имеет место прозрачная аналогия с реальностью: фамилия градоначальника похожа по звучанию на фамилию известного реформатора Аракчеева. В описании Угрюм-Бурчеева меньше комического, а больше мистического, ужасающего. Пользуясь сатирическими средствами, Щедрин наделил его большим количество самых “ярких” пороков. И не случайно именно на описании правления этого градоначальника заканчивается повествование. По словам Щедрина, “история прекратила течение свое”.
Роман “История одного города” -- безусловно, выдающееся произведение, оно написано красочным, гротескным языком и в образной форме обличает бюрократическое государство. “История” до сих пор не утратила актуальности, потому что мы, к сожалению, пока еще встречаемся с людьми, подобными глуповским градоначальникам.
В итоговый период своего творчества М. Е. Салтыков-Щедрин обращается к иносказательной форме сказки, где, описывая житейские ситуации «эзоповым языком», высмеивает пороки современного писателю общества.
Сатирическая форма стала для М.Е. Салтыкова-Щедрина возможностью свободно говорить о насущных проблемах общества. В сказке «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» используются различные сатирические приемы: гротеск, ирония, фантастика, аллегория, сарказм - для характеристики изображаемых героев и описания той ситуации, в которой оказались главные персонажи сказки: два генерала. Гротескно само попадание генералов на необитаемый остров «по щучьему велению, по моему хотению». Фантастично заверение писателя в том, что «служили генералы всю жизнь в какой-то регистратуре, там родились, воспитались и состарились, следовательно, ничего не понимали». Сатирически изобразил писатель и внешний вид героев: «они в ночных рубашках, а на шеях у них висит по ордену». Салтыков-Щедрин высмеивает элементарное неумение генералов найти себе еду: оба думали, что «булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают». Изображая поведение героев, писатель использует сарказм: «начали медленно подползать друг к другу и в одно мгновение ока остервенились. Полетели клочья, раздался визг и оханье; генерал, который был учителем каллиграфии, откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил». Герои начали терять свой человеческий облик, превращаясь в голодных животных, и только вид настоящей крови отрезвил их.
Сатирические приемы не только характеризуют художественные образы, но и выражают отношение автора к изображаемому. С иронией относится писатель к мужику, который, испугавшись сильных мира сего, «полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое». Высмеивает М. Е. Салтыков-Щедрин отношение генералов к жизни: «Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние все накапливаются да накапливаются».
Таким образом, используя различные сатирические приемы, иносказательную форму «эзопова языка», М. Е. Салтыков-Щедрин выражает собственное отношение к взаимоотношениям между людьми, обладающими властью, и простым народом. Писателем высмеивается и неприспособленность генералов к жизни, и тупое исполнение мужиком всех прихотей господ.
2.1. Приемы сатиры в романе.
Говоря о своеобразии сатиры в творчестве Салтыкова- Щедрина, нужно понимать, что его сатирический стиль, его приемы и методы изображения героев формировались вместе с идейно–творческим формированием взглядов писателя на народ. Человек, жизненно и духовно близкий к народным массам, выросший в среде народа, по долгу службы постоянно сталкивающийся с проблемами народа, - Салтыков-Щедрин впитал в себя народный дух, его язык, его настроения. Это позволило ему уже в ранних своих сатирических циклах («Губернские очерки», «Помпадуры и помпадурши», «Ташкентцы» и др.) очень глубоко и верно оценивать хищническую сущность крепостников, дворянства и нарождающейся буржуазии и кулачества. Именно здесь начинало оттачиваться оружие сатирика. Н.А. Добролюбов писал о творчестве Салтыкова-Щедрина в тот период так: «В массе же народа имя г. Щедрина, когда оно сделается там известным, будет всегда произносимо с уважением и благодарностью: он любит этот народ, он видит много добрых, благородных, хотя и неразвитых или неверно направленных инстинктов в этих смиренных, простодушных тружениках. Их–то защищает он от разного рода талантливых натур и бесталанных скромников, к ним-то относится он без всякого отрицания. В «Богомольцах» его великолепен контраст между простодушной верой, живыми, свежими чувствами простолюдинов и надменной пустотой генеральши Дарьи Михайловны или гадостным фанфаронством откупщика Хрептюгина». Но в этих произведениях Щедрин еще не обладает всей полнотой сатирической палитры: психологические портреты чиновников, взяточников, бюрократов, хотя и подкреплены говорящими фамилиями, как у этого Хрептюгина – захребетника народного, еще не несут на себе печати злого обличительного смеха, каким заклеймены уже герои «Истории одного города».
Вообще, если бы «История одного города» не была таким талантливым и глубоким произведением, каковым оно является, его можно было бы использовать как учебное пособие о формах и методах применения сатиры.
Здесь есть все: приемы сатирической фантастики, необузданная гиперболизация образов, гротеск, эзоповский язык иносказаний, пародия на различные институты государственности и политические проблемы. «Проблемы политической жизни – вот те проблемы, в художественную трактовку которых у Щедрина обильно включается гипербола и фантастика. Чем острее политические проблемы, затрагиваемые сатириком, тем гиперболичнее и фантастичнее его образы» . Например, тупость и ограниченность государственных чиновников, занятых ограблением народа, Салтыков–Щедрин описывал и раньше, однако только в «Истории одного города» появляется Брудастый с его пустой головой, в которую встроен органчик с двумя романсами «Разорю!» и «Не потерплю!».
Все презрение, которое только способен был выразить автор к подобного рода деятелям, выражено в этом гротесковом образе, переданном в фантастическом, якобы, плане. Но намек автора, что подобные фигуры – не редкость в русской действительности, действует на общественное мнение гораздо острее. Образ Брудастого - фантастический и поэтому смешной. А смех – оружие. Умному человеку он помогает верно оценить явление или человека, а деятели, подобные Брудастому, узнав себя, тоже вынуждены смеяться, а то как бы все не узнали об их пустой голове. Здесь автор, кроме того, применяет прием присвоения своим персонажам говорящих фамилий (брудастый – особая порода свирепых лохматых собак), - и вот получается знаменитый щедринский персонаж: тупой, свирепый, с обросшей шерстью душой человек. И тогда можно представить, что будет с народом, отданным во власть такому правителю. «Неслыханная деятельность вдруг закипела вдруг во всех концах города; частные пристава поскакали; квартальные поскакали; будочники позабыли, что значит путем поесть, и с тех пор приобрели пагубную привычку хватать куски на лету. Хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают… и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее «Не потерплю!» .
Характерная черта сатиры Салтыкова-Щедрина состоит в том, что он с особой тщательностью, с большим психологизмом рисует портреты своих героев, а уж потом эти герои, уже как бы самостоятельно, исходя именно из нарисованного автором портрета, начинают жить и действовать. Все это напоминает театр кукол, о чем неоднократно упоминал автор в разные периоды жизни, как в сказке «Игрушечного дела людишки»: «Живая кукла попирает своей пятой живого человека». Недаром, современный писателю художник А.И. Лебедев в своем шаржированном рисунке изобразил Щедрина в виде собирателя кукол, которых он беспощадно пришпиливает своей острой сатирой к страницам своих книг.
Примером таких живых кукол в «Истории одного города» можно назвать оловянных солдатиков Бородавкина, которые войдя в ряж, налившись кровью и свирепостью, набрасываются на дома жителей Глупова и в несколько мгновений разрушают их до основания. Настоящий же солдат в понимании Салтыкова–Щедрина, как выходец из того же народа, призванный к тому же защищать народ от врага, не может и не должен выступать против народа. Лишь оловянные солдатики, куклы способны забыть свои корни, неся боль и разрушение своему народу .
И все–таки в «Истории одного города» есть один чисто фантастический период. Это период правления жандармского офицера – полковника Прыща (правда, в «Описи градоначальникам» он всего-навсего майор). Но и здесь Салтыков–Щедрин остается верен своей манере: в том, что у Прыща оказалась фаршированная голова, каковая и была откушена неким сластолюбивым предводителем дворянства, скорее всего следующим за Прыщом статским советником Ивановым, который «умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ» ; в этом факте для Салтыкова– Щедрина как раз ничего необычного нет. Автор и до «Истории одного города» выводил образы поедающих друг друга чиновников. Зависть и подсиживание, вплоть до дворцовых переворотов, – настолько характерная черта русской действительности, что, как бы ни старался автор натуральнее и правдоподобнее описать фантастическое поедание головы, политой предводителем дворянства уксусом и горчицей, - ни у кого из читателей не остается сомнений, что речь идет именно о зависти, мерзком и пакостном чувстве, толкающем человека на низость и даже на убийство соперника, мешающего занять лакомое место .
Фантастика этого периода заключена в другом: как могло такое произойти, что при правлении именно жандарма Прыща город Глупов «был доведен до такого благосостояния, которому подобного не представляли летописи с самого его основания». У глуповцев вдруг всего «очутилось против прежнего вдвое и втрое» , а Прыщ смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и в нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись на полу» . Фантастичность подобного благоденствия народа как раз и заключается в том, что за всю историю России не было ни одного периода, когда бы народ жил спокойно и богато. Скорее всего, Салтыков- Щедрин, со свойственным ему въедливым сарказмом, изображает здесь укоренившуюся в России привычку пускать пыль в глаза, строить «потемкинские деревни» .
Наряду с гиперболой и фантастикой Салтыков–Щедрин в «Истории одного города» очень умело использует эзоповский язык, иносказательность. Причем очень часто автор использует этот прием, если можно так сказать, «доказательством от противного». Обратимся, например, к главе «Войны за просвещение», где «оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибающую цивилизацию. Страсть строить на «песце» была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал, и этак, но настоящим манером додуматься все–таки не мог» . На полном серьезе автор, как бы даже сочувствуя этому неутомимому труженику административного фронта, описывает творческие муки в поисках приложения сил, бурлящих под мундиром, застегнутым на все пуговицы. И лишь перевернув эту картинку, можно понять глубину презрения автора к очередной марионетке, для которой есть один закон: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит» . А если учесть, что «действием» в данном случае нужно считать волюнтаристское решение повсеместно сеять горчицу вместо ржи и пшеницы, повлекли за собой гибель людей, разорение стрелецкой слободы, многие беды и несчастья для народа, можно себе представить, к каким последствиям привело бы какое–нибудь более серьезное решение рьяного администратора. Таким образом, по словам Я.Эльсберга, сатира Салтыкова–Щедрина «разоблачала врагов очень часто их же собственными словами, но пародийно преломленными или данными в иронических сочетаниях». Так, явившийся в «Эпоху увольнения от войн» «черкашенин» Микаладзе «не только не позволял себе ничего утверждать слишком резко, но даже любил, при докладах, употреблять выражения, вроде: «Итак, вы изволили сказать» или «Я имел уже честь доложить вам» и т.д. Только однажды выведенный из терпения продолжительным противодействием своего помощника, он позволил себе сказать: «Я уже имел честь подтверждать тебе, курицыну сыну…», но тут же спохватился и произвел его в следующий чин. Страстный по натуре, он с увлечением предавался дамскому обществу, и в этой страсти нашел себе преждевременную гибель» .
Зная о том, что Щедрин хорошо знал язык народа и не чурался крепких выражений, можно только подозревать, что имел в виду автор под выражением «курицын сын», а в сочетании с выражением «Я уже имел честь…» создается исключительный по своей ироничности симбиоз словосочетаний .
Пародией пронизана вся ткань «Истории одного города», начиная с введения «От издателя» и «Обращения к читателю», кончая «Оправдательными документами». Умело копируя стилистику летописей и в особенности миф о норманнском происхождении княжеской власти в России, Салтыков–Щедрин, на самом деле пародирует широко распространенные в то время взгляды адептов государственной школы, возносивших хвалу самодержавному строю. Их напыщенный слог, пересыпанный церковными славянизмами, вставляемыми и к месту и не к месту, очень тонко подмечен автором и широко используется и в речи героев, и в комментариях летописца. Бородавкин, например, не просто вел войны за просвещение, он «расточил всех», так что даже попа не оказалось, чтобы тот «засвидетельствовал исшествие многомятежного духа», когда его самого, за все его художества, подвергли экзекуции, где он и умер. Автор, да и любой человек, хотя бы часом оказавшийся во власти такого Бородавкина, сказал бы в этом случае просто: «Собаке – собачья смерть», но «исшествие мятежного духа» - намного эффективнее било по всем псевдонародным либералам, которые пиявками висели на плечах народа.
В свою очередь, И.Т. Ищенко в своем исследовании «Пародии Салтыкова–Щедрина» отмечает, что «Оправдательные документы» основаны на прочном фактическом фундаменте. Но использование сатириком богатого фактического материала, конечно, ничего общего не имеет с плоским натуралистическим копированием. Официальным указом и уставом Щедрин противопоставил свои, пародийно – сатирические уставы, в основе которых лежит «одна жестокая насмешка» . В этом отношении один «Устав о добропорядочном пирогов печении» чего стоит: Беневоленский с очень большой серьезностью, применяя отточенный государственно–канцелярский слог, пишет предписание о том, что и без него известно каждому – как печь пироги, какую начинку класть, а цель указа одна – урвать и себе от тех пирогов, да повкуснее, из самой середины.
«говорящим» названием Глупов. Сам автор говорил, что это пародия не на историю, но на порядок вещей. Хотя людям того времени легко было узнать в многочисленных градоначальниках печально известных лиц своей эпохи, например, Сперамского и Карамзина, но в современном читателе она будит совершенно другие ассоциации, с более современными деятелями. Например, Угрюм–Бурчеев – «визитная карточка» любого...
Перед нами не просто типический российский город. Перед нами город-гротеск", - отмечает Д.П. Николаев . Для чего потребовалось Салтыкову-Щедрину сочетание несочетаемого, совмещение несовместимого? Д.П. Николаев так отвечает на этот вопрос: "В "Истории одного города", как это уже видно из названия книги, мы встречаемся с одним городом, с одним образом. Но это такой образ, который вобрал...
им на него. А художественное воображение дорисует картину, даст нужное сатирическое распространение возникшему образу. «История одного города» как гротескный роман В творчестве Салтыкова-Щедрина до 70-х годов приемы художественного преувеличения так далеко не шли. Герои его сатир в общем укладывались в рамки житейски-бытового правдоподобия. Но уже в предшествующей художественной практике...
Царей, - .......................................... Венца и скиптра Византии Вам не удастся нас лишить! Всемирную судьбу России - Нет, вам её не запрудить!.. Идея завоевания Константинополя становилась частью “византийского мифа”. Такого рода завоевание вовсе не означало только новое территориальное приобретение России - символический смысл его заключался в торжестве русского Православия в...