Аристотель различает разумные и нравственные добродетели, или, иными словами, добродетели ума и добродетели характера. Первые развиваются в человеке благодаря обучению; таковы мудрость, сообразительность, рассудительность. Вторые рождаются из при­вычек-нравов: человек действует, приобретает опыт, и на основе этого формируются черты его характера. Добродетель представляет собой меру, золотую серединумежду двумя крайностями: избытком и недостатком. Другое важное определение добродетели состоит в том, что она есть «способность поступать наилучшим образом во всем том, что касается удовольствий и страданий, а порочность - это ее

противоположность». Добродетель как бы устанавливает предел пороку - формирует бесформенное. Внутренний конфликт. Каждая ситуация выбора сопряжена с конфликтом. Приводившее­ся уже высказывание Овидия - «Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь» - представляет внутренний конфликт этически точно человек между добром и злом. Античные рационалисты-просветители, такие как Сократ и Аристотель, ка­жется, так и не решились признать (по наивности или из риго­ризма?), что можно рассуждать по науке, а поступать по влечению, науке противоречащему, причем именно в таком качестве и осознаваемому; чтоволя как способность человека к сознательно­му и целенаправленному самопонуждению к действиям определя­ется не только разумом, но и эмоциями.

Это по Аристотелю добродетель развивается на основе опыта. Согласно христианской этике, добродетель как сила души дается каждому человеку через благодать, в откровении. Как знание она дана через закон. Но через закон узнается и грех. В наборе кардинальных добродетелей отразилось именно нравственное афинское миросозерцание, рационализированное в греческой философии классического периода. Однако именно в качестве набора фундаментальных добродетелей они были пред­ставлены у Платона. У Аристотеля, как мы видели, иной подход к добродетелям, так же как и у Эпикура или стоиков. Следует отметить, что само обозначение «кардинальные добродетели» по­является довольно поздно, а именно, во времена ранней схоласти­ки, т.е. в IX-Х в., по-видимому, именно для того, чтобы отличать их от теологических добродетелей.

4.Основателем школы был Зенон (336 – 264 гг. до н.э.) из Кития, что на о. Крит. Однажды в Афинах он увлекся чтением «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта, и это изменило его судьбу, – купец стал философом. Через десять лет, уже как сложившийся философ, Зенон начал излагать свое собственное учение. Его слушатели собирались возле Расписной Стои – портик на афинской агоре – потому они получили название «стоики».

Теория данной школы, которую "запатентовал" Зенон, делилась на три части. Это была логика, физика и этика (именно такая последовательность).

Этика стоицизма

В этическом аспекте стоики сравнимы с космополитами. Они утверждают, что каждый человек является гражданином вселенной, и каждый равен перед своим Создателем. На одной планке находятся хозяева и рабы, варвары и греки, мужчины и женщины. Античный стоицизм учит каждого быть добрым, направляет на путь истинный, заставляет саморазвиваться и совершенствоваться. При этом любые отступления от догм, предание страстям или совершение грехов считаются низшим поступком. Если выражаться более кратко, суть этики стоицизма заключается в том, что каждый является частью мозаики, одним из множества элементов общего замысла. И того, кто согласен с этим, судьба ведет за собой, а того, кто опровергает свое предназначение, она тащит.

Стоики считали, что все в природе находится в движении . Причем, по их мнению, существует 3 вида движения: изменение, пространственное перемещение и напряжение. Напряжение рассматривается как состояние пневмы. В зависимости от состояния пневмы в телах выделяются четыре царства природы: неорганическое, флора, фауна и мир людей. Пневма понимается не только как физическое, но и как духовное начало. Наивысшее напряжение пневмы как духовного начала характерно для мудрецов. Но пневма - это нечто божественное у стоиков, она у них выступает в роли разума, логоса космоса. Разум же бога, по их мнению, - чистый огонь. Бог у стоиков - высшая разумная сила, которая всем управляет и всему придает целесообразность. В мире, по мнению стоиков, царит жесткая необходимость. Ее проявление подчинено воле бога.

Аристотель различал добродетели ума и добродетели характера - дианоэтические и этические добродетели. Первые развиваются в человеке благодаря обучению; таковы мудрость, сообразительность, рассудительность-благоразумие (phronesis). Вторые рождаются из привычки: человек действует, приобретает опыт, и на основе этого формируются черты его характера. Люди становятся справедливыми, поступая справедливо, благоразумными - поступая благоразумно, мужественными - действуя мужественно.

Однако не всякие действия сами по себе ведут к добродетели и удерживают от порока. Этическая добродетель - и в этом заключается ключевой момент учения Аристотеля - представляет собой меру,«золотую середину» между двумя крайностями - избытком и недостатком. Как качество характера добродетель проявляется в способности «поступать наилучшим образом во всем, что касается удовольствий и страданий, а порочность - это ее противоположность» .

Добродетель и порок у Аристотеля не симметричны. Мера противостоит безмерности; но безмерность «разномерна»: безмерностей много, тогда как мера - только одна. В отношении каждой добродетели Аристотель выявляет два порока, которые в свою очередь внутренне неоднородны.

В разъяснение своего учения Аристотель дает небольшой очерк, представляющий «таблицу» добродетелей и пороков в их соотнесенности с различными видами деятельности. Этим очерком предваряется подробный анализ отдельных добродетелей. Итак, добродетель - это середина между пороками чрезмерности и недостаточности того качества, которое олицетворяет добродетель. В отношении к опасности мужество - это середина между отвагой и трусостью. В отношении к удовольствиям, связанным с чувством осязания и вкуса, благоразумие - это середина между распущенностью и тем, что Аристотель называет бесчувственностью. В отношении к материальным благам щедрость - это середина между мотовством и скупостью. В отношении к чести и бесчестию величавость - это середина между спесью и приниженностью. Так и ровность - середина между гневливостью и «безгневностью»; правдивость - середина между хвастовством и притворством; остроумие - середина между шутовством и неотесанностью; дружелюбие - середина между угодничеством и вздорностью; стыдливость - середина между бесстыдством и робостью и т.д.

Будучи серединой между крайностями пороков, добродетель оказывается вполне строгой и определенной; порок же беспределен. Добродетель как бы устанавливает предел пороку - формирует бесформенное. Эта мысль в различных вариациях проходит через всю историю европейской философии: добро проявляется через ограничение, формование стихии естества, зло - бесформенно (в смысле необузданно). Приведенное выше кантовское понимание добродетели как «силы в исполнении своего долга» или «образа мыслей, имеющего твердую основу», оказывается вполне созвучным аристотелевскому пониманию (хотя непосредственно оно восходит к стоической традиции). При том, что высказывание Канта следует отнести к одному подходу в понимании добродетели (как обобщающего выражения характера), а трактовку Аристотеля - к другому (добродетели - моральные качества человека), оба мыслителя указывают на одно: добродетель - это внутренний порядок, или склад души; этот порядок не случается, а обретается человеком в сознательном и целенаправленном усилии. Так что добродетельный поступок может быть совершен одним-единственным способом, а порочный и злой поступок может быть совершен по-разному: зло бесформенно и в своей бесформенности беспредельно. Поэтому злое легко дается, между тем как добро всегда трудно. Здесь, как в стрельбе из лука, поясняет Аристотель: «легко промахнуться, трудно попасть в цель» .

Важным моментом в теории добродетелей Аристотеля является положение о том, что добродетель как средство по достижению цели является предметом выбора человека. Стало быть, добродетель, как и порок, зависит от воли человека. Человек властен поступать определенным образом или воздерживаться от поступка, совершать прекрасные поступки и воздерживаться от постыдных. Иными словами, добродетель и порок во власти человека и от него самого зависит, быть добрым или дурным

Так как добродетель является функцией практической деятельности, то она каждый раз индивидуализирована: "Поступок связан с частным обстоятельством" (EN, VI, 8, 1141 в). Добродетельность в каждом отдельном случае имеет свою собственную меру, определить которую невозможно без соответствующих навыков, привычки, без сформировавшегося в живом опыте общения такта. Для этого необходимо в страстях и действиях добиваться середины.

Существуют каждый раз как бы три душевных состояния, два из которых порочны: одно - в силу избытка, другое - в силу недостатка. И только третье, расположенное между этими двумя крайними точками, является похвальным. "Как в страстях, так и в поступках пороки переступают должное либо в сторону избытка, либо в сторону недостатка, добродетель же умеет находить середину и ее избирает" (EN, II, 6, 1107 а). Мужество - середина по отношению к двум крайностям: трусости и безумной отваге; щедрость же соответственно находится между скупостью и расточительностью, мотовством и т.д. "Добродетель, следовательно, есть некое обладание серединой; во всяком случае, она существует постольку, поскольку ее достигает" (EN, II, 5, 1106 в).

Таблица добродетелей по Аристотелю:

Распущенность – благоразумие – бесчувственность

Безрассудство – мужество – трусость

Мотовство – щедрость – скупость

Спесь – величавость – приниженность

Гневливость – ровность – безгневность

Хвастовство – правдивость – притворство

Шутовство – остроумие – неотесанность

Вздорность – дружелюбие – угодничество

Бесстыдство – стыдливость -- робость

Речь идет не об арифметической середине. В таком случае моральный опыт свелся бы к простой бухгалтерии. Середина, по мнению Аристотеля, тождественна совершенству; ошибаться можно различно, а действовать правильно только одним путем. Добродетели суть середина, если их рассматривать с точки зрения сущности, но по своему совершенству и значению их можно назвать крайностями, т.е. они представляют собой крайнее совершенство. В избытке и недостатке самих по себе нет середины (так, например, про трусость или скупость нельзя сказать, что в каких-то дозах они плохи, а в каких-то хороши, они являют собой порок в любых количествах). Так и в середине нет избытка и недостатка (так, например, про мужество или щедрость нельзя сказать, что они бывают недостаточными или чрезмерными, они или есть, или их нет). Словом, речь идет о том, чтобы в каждом отдельном действии достигать того единственного, в этом смысле крайнего, предельного совершенства, которое свойственно этому действию. Если этические добродетели существуют в надлежащее время и при надлежащих обстоятельствах, направлены на тех, кто этого заслуживает, возникли из причин и проявляются в форме, в которой подобает, то это и будет означать середину, а вместе с тем и совершенство.

Чтобы быть добродетельным, действие должно быть также намеренным, сознательно взвешенным, осознанно выбранным. Что это значит? Прежде всего, Аристотель отличает действия непроизвольные от произвольных.

Под непроизвольным он фактически понимает поступок, совершаемый помимо воли индивида, поступок, причина которого находится вне действующего лица. Таковы действия подневольные, возникающие в результате однозначной внешней необходимости (например, прямого человеческого насилия). К ним примыкают также так называемые смешанные действия, которые совершаются самим индивидом, но в условиях крайне ограниченного выбора, как, например, действия человека, совершающего постыдный поступок, чтобы спасти родителей или детей, находящихся в руках злодея. Аристотель в этой связи ссылается также на ситуацию, когда во время бури за борт выбрасывают имущество, чтобы облегчить судно. Эти поступки в конкретных обстоятельствах произвольны, ибо непосредственно совершаются самим действующим лицом, но рассмотренные сами по себе, они все же являются непроизвольными, ибо человек сам не избрал бы для себя такой доли. К. разряду подневольных относятся также поступки, совершаемые индивидом в условиях, превышающих человеческие возможности, когда он в силу самой объективной ситуации теряет контроль над своими действиями, как, например, во время пожара, страшной грозы. Они не могут быть ни предметом похвалы, ни предметом осуждения, а скорее сочувствия. И тем не менее есть поступки, которые нельзя совершать и которые не могут считаться извинительными ни при каких обстоятельствах ("смехотворными кажутся причины, принудившие Алкмеона у Еврипида убить мать" - NE, III, 1, 1110а) . Аристотеля можно понять так: сын не может убивать мать ни при каких обстоятельствах. Это важнейшая моральная истина, которая, к сожалению, затерялась в примечаниях "Никомаховой этики", как и вообще всех других этических текстов античности.

1 У Еврипида было две трагедии об Алкмеоне, которые не сохранились. Суть истории, о которой шла речь, состояла в следующем: Амфиарий не желал идти в поход против Фив, но его уговорила подкупленная с этой целью его жена Эрифила. Амфиарий завещал своему сыну Алкмеону, что если поход провалится и он не вернется из него, то прежде чем собрать новый поход, чтобы отомстить за отца, он должен убить мать. Алкмеон так и поступил и, предводительствуя Эпигонами, захватил Фивы. Следующим классом непроизвольных действий являются действия по неведению. Речь идет не о невежестве и не об отсутствии таких знаний, которые, вообще-то говоря, были доступны человеку, а именно о неведении. Аристотель отличает действия "по неведению" от действий "в неведении". Так, пьяный совершает дурные поступки в неведении, т.е. непосредственно не сознавая, что он делает. Но это - сознательно избранная несознательность. Злоупотребляя алкоголем, он знал (ведал), чем это может грозить, и в данном случае речь идет о порочном поведении, за которое индивид несет ответственность. Поступок по неведению имеет место тогда, когда остаются неизвестными некоторые частные или случайные обстоятельства, которые, помимо воли действующего лица, изменяют сознательно задаваемый смысл поступка (когда, скажем, желая обхватить кого-то руками, сбивают его с ног или когда нечаянно выстреливают из ружья, пемзу принимают за камень, сына по ошибке принимают за врага и т.д.). На практике трудно бывает определить, совершен ли поступок по неведению или он был преднамеренно задуман. Критерием является последующее отношение индивида к совершенному им самим деянию. Поступки по неведению, имеют результатом страдание и раскаяние того, по чьей ошибке они произошли.

"Если непроизвольное совершается подневольно и по неведению, то произвольное - это, по-видимому, то, источник чего в самом деятеле, причем знающем те частные обстоятельства, при которых поступок имеет место" (EN, III, 3, 1111 а). К ним Аристотель относит также действия, совершенные в ярости или по влечению, ибо и то и другое свойственно человеку. Добродетельное поведение связано с произвольностью, оно предполагает, что воля является ближайшей причиной действия. Однако это не значит, что все произвольные действия суть добродетельные, ибо первые свойственны и детям, и животным. Аристотель вводит дальнейшее уточнение, связанное с понятием сознательного выбора, преднамеренности. Так, например, внезапные действия, совершаемые по влечению или в яростном порыве, являются произвольными, но их нельзя назвать сознательно избранными.

Преднамеренность является внутренним, субъективно-психологическим основанием нравственного поведения, и его существенный признак состоит в том, что ему предшествует предварительное взвешивание мотивов, выбор, заранее принятое решение. Предметом сознательного решения является не все вообще и не все обстоятельства человеческой жизни, а только то, совершение чего находится во власти выбирающего. И не просто во власти человека, а то, что совершается не всегда одинаковым образом, исход чего сам по себе не ясен и существенно зависит от позиции, которую он (выбирающий) займет. Проводя различие в сфере причинности, Аристотель выделяет "природу, необходимость, случай, а кроме того, ум и все, что исходит от человека" (EN, III, 5, 1112 а). Последняя сфера причинных отношений, где человеческий индивид является решающей величиной, как раз и является областью нравственно-ответственных действий, областью нравственных решений. Преднамеренность, собственно говоря, и есть то, что избрал человек в результате сознательно принятого решения. Преднамеренность есть тот решающий пункт, благодаря которому индивид конституирует себя в качестве субъекта нравственного действия.

Если понятие произвольного действия фиксирует то обстоятельство, что его источник находится в воле действующего индивида и позволяет говорить о психологической вменяемости действия, то понятие преднамеренности выражает то превалирование разума над аффектами, которое придает вменению этический смысл. Этические добродетели начинаются тогда, когда не простое стремление к удовольствию, а голос разума становится направляющим началом поведения.

Завершая общий анализ этических добродетелей, Аристотель дает следующее определение: "Итак, в связи с добродетелями мы сказали в общих чертах об их родовом понятии... а именно что они состоят в обладании серединой и что это нравственные устои или склады души; о том также, что чем они порождаются, в том и сами деятельны; о том, что добродетели зависят от нас и что они произвольны и, наконец, что они действуют так, как предписано верным суждением" (EN, III, 8, 1114 в).

Общее определение добродетелей недостаточно, так как отдельные добродетели ближе то к одной крайности, то к другой и, кроме того, каждая из них имеет свою материю поступков и сферу обнаружения. Поэтому необходимо рассмотреть каждую добродетель в отдельности. Их Аристотель выделяет десять: мужество, благоразумие, щедрость, великолепие, величавость, честолюбие, ровность, правдивость, дружелюбие, любезность.

При рассмотрении этических добродетелей Аристотель исходил из определения человека как разумного существа. Вместе с тем надо учесть, что, "человек по природе своей есть существо политическое". Эти два аристотелевских определения человека органически связаны между собой. Деятельное, опосредованное разумом осуществление возможностей человека приводит к полису с его обычаями, нравами, традициями, принятыми образцами поведения, а также соответствующими институтами в виде семьи, религиозных культов, совместных празднеств, дружеских союзов и т.д. Человек приобретает этическую реальность в полисе и как член полиса. И когда Аристотель говорит, что нравственные добродетели возникают из привычки, то он имеет в виду привычные для полиса формы поведения. Каждая добродетель связана со своей достаточно четко очерченной и существенной сферой человеческого бытия: мужество - прежде всего с воинской деятельностью, умеренность - с областью наслаждений, щедрость - с богатством и т.д. Добродетели, собственно говоря, и есть не что иное, как общественная мера поведения человека в наиболее важных сферах его жизни.

Заключение

Душа человека - это главным образом разум, но не только. Вегетативная часть души никак не влиять на разум. Что же касается чувственно-двигательной части, то она воздействует на разумную в различных направлениях, поскольку от нее исходят желания или вожделения. Последние склоняют к крайностям. Этические добродетели состоят поэтому в нахождении точной меры, среднего пути между крайностями. Путь правды и правоты - средний путь. Но, для того чтобы уметь находить середину во всем, следует обладать к тому способностью. Эта способность существует. Она и является наивысшей добродетелью, добродетелью как таковой или способностью к добродетели.

Совершенствуя себя в теоретически познавательной деятельности, человек способен достичь высшего счастья, “прикоснуться” умом к миру сверхчувственному, т.е. божественному. “Человек есть мера всех вещей”, - сказал один из предшественников Аристотеля, софист Протагор. Стагирит не оспаривает мысль Протагора, но не останавливается на ней. Чтобы быть справедливой, она должна быть дополнена другой: “божественное есть мера человеческого”. Из того, что мы смертны и конечны, нельзя делать вывод, что следует ограничиваться в своих помыслах конечным, т.е. соразмерным человеку. Напротив, следует измерять себя тем, что бессмертно.

Аристотель (384-322 гг. до н. э.) впервые разраба­тывает этику как систематическую науку. Он дает ей определение, производя его от слова, первоначально обозначавшее совместное жилище, обычай, черты ха­рактера человека, порожденные условиями совместно­го общежития. «Свое название, если нужно исследовать истину исходя из буквы (а это, пожалуй, нужно), этическая добродетель получила вот откуда: слово ethos, нрав, происходит от слова ethos, обычай, так что эти­ческая добродетель называется так по созвучию со словом привычка. Уже отсюда ясно, что ни одна добро­детель внеразумной части души не возникает в нас от природы: что существует от природы, то уже не изменится под влиянием привычки»*.

* Аристотель. Сочинения: В 4 т.- Т. 4.- М, 1984.- С. 306.

Аристотель делает существенный для всей антич­ности поворот при рассмотрении нравственных проблем в результате того, что обращает внимание на позитивную роль эмоций. Он подвергает критике уче­ние Сократа и Платона за предельный рационализм. Аристотель говорит, что, связав мораль с разумом, они не учитывают страстей. Но необходимо не просто знать добродетель, а действовать в соответствии с ней. Дей­ствие же как раз происходит из того, что разум соеди­няется с эмоцией. Невозможно быть добродетельным и не радоваться добродетельному действию.

Введение в теорию страстей, рассматриваемых в положительном плане, позволило сделать существен­ные шаги на пути развития теории. Прежде всего мораль, добродетельное поведение, предстает в учении Аристотеля в связи с представлением о вариативности поведения человека, с допущением мысли об опреде­ленной свободе действия, которой человек обладает в пределах своего нравственного бытия. По существу, это означает движение к более глубокому пониманию субъективности. Ведь если предположить, что человек действует исключительно на основе разума и что все познано, не осталось бы никакого сомнения о том, как нужно действовать. Аристотель, видимо, хорошо пони­мает это, говоря о том, что знание добродетели вообще не дает знания в каждом конкретном случае.

Добродетели, согласно Аристотелю, воспитыва­ется. Но человек, совершенно не предрасположен­ный к восприятию этического знания, окажется глух учению. Этот вывод опять же связан с введением теорию представления о необходимости эмоционального настроя для совершения нравственного действия. Если человек не настроен эмоционально на добро, нравственное просвещение окажется для него без пользы.

Добродетельное поведение представляется дей­ствием, совершаемым под влиянием эмоций, направля­емых разумом. Для аргументации данного положения Аристотель рассматривает взаимодействие различных частей души, во многом используя платоновское пони­мание ее составляющих. Он разделяет душу на разум­ную и неразумную. Последняя делится на раститель­ную и стремящуюся. Растительная душа способна за­ботится о воспроизведении потомства, она способна чувствовать недостаток в пище, но в ней нет никаких чувственных стремлений, никаких аффектов. Поэтому она не имеет отношения к добродетели. Стремящаяся душа содержит аффекты и, соответственно, имеет от­ношение к добродетели. Но аффекты способны поро­дить добродетельный образ жизни только в том случае, если они управляются разумом. Взаимодействие разум­ной и неразумной души обеспечивается ее слушающей частью. Благодаря слушающей части неразумная душа воспринимает то знание, которое заключено в разум­ной, прежде всего в ее собственно разумной части, содержащей интеллектуальные добродетели. Рассудоч­ная часть души также имеет некоторое отношение к добродетели, так как для практического воплощения добродетели нужно действовать с умом, то есть ориен­тироваться не только на общее понятие о добродетели, но и на конкретные цели, которые человек стремиться достичь, будучи добродетельным существом, действуя во имя своего блага и блага полиса.

Это может быть выражено следующей схемой:

Душа, согласно Аристотелю, присуща всему живо­му и для всего живого она выполняет одну и ту же функцию: обеспечивает стремление к совершенству. В соответствии с его представлениями, каждая инди­видуальная жизнь стремится к совершенству, к образ­цу, заданному со стороны формы. Под формой Арис­тотель во многом понимает то же, что и Платон, т. е. некоторый идеальный образец совершенства. Но в от­личие от Платона он подходит к вопросу о соотноше­нии отдельной единичной вещи и ее формы более диф­ференцированно. Если для Платона есть общие идеи любви вообще, блага вообще, то Аристотель в понима­нии формы останавливается на таком уровне обобще­ния, который соответствует видовым отличиям. «Пос­леднее видовое отличие... будет сущность вещи и [ее] определение»*. Ни всеобщее, ни род, с точки зрения Аристотеля, сущностью и определением вещи не явля­ются. Однако сущность нельзя понимать и как единич­ное. Последнее задается также со стороны материи, ко­торая, соединясь с формой, и дает то, что представляет из себя каждая конкретная вещь. Для человека после­днее видовое отличие, по-видимому, связано с профес­сией. Поэтому так же, как желудь, в силу наличия у него растительной души, хочет стать хорошим дубом, человек, обладающий уже и разумной душой, созна­тельно стремится к тому, чтобы стать хорошим порт­ным, кормчим, философом и т. д.

* Аристотель. Метафизика.- М.; Л., 1934.- С. 132.

Аристотель, как известно, изучал разные виды животных, он считается основателем биологии (преж­де всего зоологии). Его наблюдения относительно жиз­ни растений и животных для своего времени были достаточно глубоки. Так, Аристотель говорил о том, что растительная душа заботится только о воспроизведе­нии потомства, животная же душа имеет ощущения, у нее появляется возможность ощущать форму воспри­нимаемого без ее материи. Человеческая душа, в дополнение к этому имеет также разум, способный критически оценивать сами ощущения. Но из всех этих суждений остается до конца неясным, почему же в одном случае для стремления к совершенной форме сказывается достаточно растительной души, простого воспроизведения потомства, а в другом случае требуют­ся ощущения, да еще и разум. Говоря об этических доб­родетелях, Аристотель приближается к выводу о том, что неопределенность бытия человека по сравнению с ра­стениями и животными по какой-то причине возраста­ет. В силу этого у него и появляется свобода выбора, воля и связанные с этим добродетели, которые по сути дела являются средством, позволяющим человеку держаться в границах его собственной меры бытия при неопреде­ленности ряда параметров последнего. Но эти выводы сформулированы Аристотелем лишь в неявном виде.

Этические добродетели формируются, согласно Аристотелю, на базе аффектов под влиянием слушаю­щей части души. Принципом их определения является нахождение меры между двумя пороками. Например, мужество - определенная мера между страхом (тру­состью) и безумной отвагой. Но мера это не просто се­редина, а определенное для каждой конкретной добро­детели отношение. Например, мужество ближе к безум­ной отваге, чем к страху. Благоразумие (умеренность) - мера между бесстрастием и распущенностью, но бли­же к бесстрастию. Щедрость - мера между скупостью и мотовством, но ближе к мотовству.

Такой принцип определения относится, однако, только к этическим добродетелям. Для высших - ин­теллектуальных добродетелей он не подходит, так как высшая, разумная деятельность, согласно Аристотелю, должна быть самодостаточной. В ней нет места соеди­нению чувственного и разумного. Интеллектуальная добродетель - это мудрость, а также рассудительность (мудрость в применении к практическим делам) и со­образительность. Идеалом мудрой разумной деятель­ности как высшего блага у Аристотеля оказывается со­зерцание, выступающее как высшее благо, так как это деятельность, содержащая цель в самой себе.

В античной концепции мира порядок бытия в це­лом задается сверху, со стороны всепроникающего и организующего мировой порядок разума «Нуса». Идея «Нуса» появляется впервые у Анаксагора. Картина мира как статического совершенства, лишь иногда нарушаемого отклонениями, характерна и для Плато­на, и для Аристотеля. У Платона это проявляется в са­мой идее несовершенства мира земного бытия, выступающего как мир теней. У Аристотеля каждая вещь стремится к своей форме как совершенному боже­ственному образцу. Само подобное стремление, разви­тие, имеющее место на Земле, также свидетельствует о несовершенстве земного бытия. Такое понимание в целом неизбежно приводит к выводу о свободе как свободе созерцания совершенного порядка бытия, до­ступной на высшем уровне развития познавательных способностей человека, тогда, когда ему как бы предо­ставляется возможность заглянуть в мир богов. У Пла­тона это, как мы уже видели, происходит тогда, когда человек преодолевая несовершенные формы земного бытия поднимается до видения идей красоты блага и справедливости самих по себе. У Аристотеля проявля­ется в интеллектуальных (дианоэтических) добродете­лях, высшая из которых - мудрость, показывает, в ча­стности, и то, что высшее благо есть созерцание.

Но мудрость имеет отношение и к практическим делам. Она в виде рассудительности присутствует во всех этических добродетелях, ведь они, как уже отме­чалось, как раз и возникают благодаря взаимодействию аффективной и разумной частей души.

Аристотель сделал огромный шаг в развитии эти­ческой мысли, положительно оценив роль аффектов в моральном действии. Но он был против страстей. Страсть или сильное эмоциональное напряжение мо­жет, с его точки зрения, только увести человека от пра­вильного действия, так как, поддаваясь страстям, мы теряем контроль разума. «Мы,- говорит Аристотель,- должны следить за тем, к чему мы сами восприимчи­вы, ибо от природы все склонны к разному, а узнать к чему - можно по возникающему в нас удовольствию и страданию, и надо увлечь самих себя в противопо­ложную сторону, потому что, далеко уводя себя от про­ступка, мы придем к середине, что и делают, напри­мер, исправляя кривизну деревьев. Больше всего надо о всем остерегаться удовольствия и того, что его до­ставляет, потому что об этих вещах мы судим крайне пристрастно»*.

* Аристотель. Сочинения: В 4 т.- Т. 4.- М., 1984.- С. 93.

Следовательно, в этической концепции Аристотельпозитивную роль играют только умеренные эмоции. Но мы знаем, что в действительности многими своими достижениями человечество обязано именно страстям без них не может быть творческого горения, мучитель­ного поиска истины, не может быть никакого самопо­жертвования.

Аристотель в целом исходит в своей этической концепции из эвдемонистического тезиса. Он считает, что стремление к счастью это самое простое и понят­ное желание человека. Но путь к счастью показывает этика. «...Человеческое благо представляет собою дея­тельность души сообразно добродетели, а если добро­детелей несколько - то сообразно наилучшей и наи­более полной [и совершенной]»*. Счастье и есть жизнь в соответствии с добродетелью.

* Аристотель. Указ. соч.- С. 64.

На низших уровнях бытия счастье дает сознание совершенства. Здесь человек реализует свое социаль­ное назначение. Быть совершенным сапожником или ко­рабелом, то есть максимально воплотить в своем инди­видуальном бытии свою идею, свою форму и означает быть счастливым. Этот уровень бытия в основном регу­лируется этическими добродетелями. Но человек также обладает разумом. Его высшее назначение, согласно до­минирующей в античной этике традиции, должно быть связано с самим разумом, не рассматриваемым просто в качестве аппарата для производства каких-то вещей. Но такой разум по логике вещей не может быть ничем иным, кроме созерцающего разума. Этим выводом, соб­ственно, и заканчивается этическое учение Аристотеля.

Выводы

¨ Античная этика классического периода начинается с идеи о том, что в индивидуальном бытии должны быть выраже­ны всеобщие начала. Поэтому необходимо подчинить его всеобщему космическому закону «логосу» (Гераклит). Необходимо также выполнять законы государства, так как они тоже выражают всеобщие начала бытия.

¨ Затем, в этике софистов мораль релятивизируется. Чело­век освобождается от бремени космического закона и принимает ответственность на себя. Мораль понимается здесь как совокупность требований, которые формирует сам человек для упорядочивания общественной жизни и защиты своих прав. Добродетели представляются воспитуемыми, а средством воспитания выступает наказание. Личность понимается как индивидуальный субъект, вынужденный выполнять определенные правила поведения в силу совместного общежития, хотя основным мотивом поведения является стремление к реализации собственно­го интереса, в том числе - стремление к наслаждению. Метод софистов - ведение спора, в котором полагается возможным с равной убедительностью доказывать про­тивоположные тезисы - направлен на демонстрацию практических последствий принятия того или иного теоретического положения. Это, в конечном счете, может способствовать принятию решения относительно того, можно ли использовать данное положение как некоторый жизненный принципа.

¨ Поиск индивидуальных критериев нравственности, кото­рые могут быть заключены в самом индивиде, продолжа­ется в этике Демокрита, а также в учениях некоторых философов, считавших учениками Сократа (Антисфен, Диоген, Аристипп). На этом пути прорабатываются раз­личные логические возможности воплощения некоторой теоретической идеи в организации индивидуальной жиз­ни. Так, Демокрит говорит, что надо стремиться к спокой­ствию духа и умеренным наслаждениям. Его основной нравственный императив: избегай чрезмерных страстей и действий сверх своих сил. Киники (Антисфен, Диоген) считали, что нужно по возможности отказаться от всяких удовольствий, так как все они ведут к последующему страданию, по крайней мере - к беспокойству, которое тоже страдание. Киренаики (Аристипп), наоборот, пола­гали, что нужно стремиться к сильным чувственным удовольствиям в настоящем, так как именно в них и заключе­но счастье.

¨ Личностные критерии, сведение морали исключительно к вопросу о том, что нужно для того, чтобы прожить более счастливо, представляются, однако, слишком неопреде­ленными в силу того, что сами удовольствия, с которыми так или иначе связывается счастье, не являются для чело­века чем-то совершенно очевидным. То, что кажется нам ценным и желательным, в определенной степени задается со стороны нормативных критериев общества. Кроме того, человек имеет общественные обязанности, исполне­ние которых совсем не всегда связано с удовольствиями. Поэтому индивидуальные, психологические подходы к пониманию морали являются недостаточными. Попытка их преодоления начинается в этике Сократ и Платона, которые задаются вопросом об общем интерсубъективном смысле моральных требований. И Сократ и Платон счита­ют, что для счастья достаточно одной добродетели. Этот тезис содержат призыв противостояния себя несовер­шенному миру, уходу от него. Оба мыслителя полагают, что в индивидуальном бытии должны быть максимально выражены общие начала. Платон рекомендует воздержи­ваться от чувственных удовольствий, для того чтобы душа не привыкала к телу. Тогда легче происходит ее высво­бождение. Чувственные удовольствия, с его точки зрения, могут свидетельствовать лишь о восстановлении нару­шенной ранее гармонии, так что тот, кто стремится к ним сознательно, фактически намеренно стремится к разру­шению (как предварительному условию приобретения чувственных удовольствий). Средство познания, согласно Платону,- самососредоточение, которое одновременно является нравственным очищением. Сосредотачиваясь, отвлекаясь от всего земного, душа припоминает то, что она видела в мире идей. Идеальное государство Платона отражает идею необходимости закрепления за каждым определенных социальных функций в соответствии с врожденными способностями души.

¨ Вершиной античной этики классического периода являет­ся этика добродетелей Аристотеля. Аристотель полагает, что счастье есть жизнь в соответствии с добродетелью. Добродетель деятельна, добродетельный человек, уча­ствуя в общественных делах, стремится совершенно вы­полнять свою функцию и чувствует себя счастливым. Это возможно потому, что он свободно развивается в сторону совершенства, стремится к своей форме. Такое развитие, однако, требует определенных усилий, оно должно нахо­диться в границах, которые как раз задаются этическими добродетелями. Последние определяются как мера между двумя пороками. Человек, согласно Аристотелю, должен контролировать свою чувственность, стремиться избе­гать сильных страстей, так как они легче всего уводят от необходимой меры и приближают к пороку, то есть к крайности. Однако без определенного рода эмоций также нельзя быть нравственным. Действенность добродетели определяется именно аффектом, поставленным под конт­роль разума.

¨ Высшие, интеллектуальные добродетели (мудрость, рас­судительность, сообразительность) уже не понимаются Аристотелем как мера между двумя пороками. Принцип совершенства относится в них не к выполнению социаль­ной функции, а к характеристики самого человеческого разума. Высшим критерием такого совершенства стано­вится одновременное видение всех форм, созерцание, в котором человек уподобляется богам и которое есть выс­шее благо. Созерцание, по Аристотелю, это деятельность, содержащая цель в самой себе. Это активное состояние на которое ориентируют интеллектуальные добродетели. Последние не изолированы от этических добродетелей, так как рассудительность, представляющая мудрость, об­ращенную к практическим делам, присутствует во всех других добродетелях.

¨ Этику Платона и Аристотеля называют также этикой гражданского служения, поскольку эти философы в от­личие от психологического направления в понимании мо­рали не мыслят бытия человека вне такой связи с целым, в которой забота о последнем, об общем благе, становится одним из важных нравственных мотивов поведения лич­ности.

¨ Стремление отделить разумное начало человека от чув­ственного, рассмотреть его в качестве самостоятельного и самого важного, а потому нуждающегося в том, чтобы его поддержать, освободить от всего мешающего, было доминирующей традицией античной этики. На этом пути нравственное самосознание человека сделало большой шаг вперед с точки зрения рассмотрения вопроса о том, как разум должен контролировать чувства, какие цели жизни человек может и должен поставить перед собой с помощью разума. Но эти же достижения оборачиваются слабыми сторонами всей античной этики.

¨ Прежде всего это происходит из-за непонимания смысла человеческого субъективного бытия, непонимания того, что человек, обладающий универсальным (божествен­ным) разумом, достижения чего так часто жаждали фило­софы, уже не был бы человеком. Более того, он вообще не был бы субъектом, так как смысл субъективного бытия в том, что субъект ориентируется в некоторой неопреде­ленной до конца ситуации. Он не знает, какими сторонами реальность повернется к нему в следующий момент времени и готовится к этой неопределенности. Наши эмоции и являются одним из средств такой подготовки, они мобилизуют все системы организма, подготавливая его к возможному в следующий момент действию, например, к тому, что придется бежать, сражаться, любить и т. д. Ан­тичные философы не смогли понять этого. Они относили ощущения и эмоциональные проявления человеческой жизни к низшей части души человека и нигде не сказали о том, что ощущения могут быть рассмотрены в качестве связи сознания и мира, что эта связь является подвижной, изменчивой в силу различных видов активности, различ­ных видов деятельности, которую осуществляет человек. Определенное напряжение этой связи, баланс положи­тельных и отрицательных удовольствий, способствую­щий в целом тому, что положительное эмоциональное на­пряжение не пропадает и есть то, что может быть названо психологическим основанием счастья человека.

Добродетель по Аристотелю, два вида справедливости.

Добродетель - понятия нравственного сознания, служащее обобщенной характеристикой положительных устойчивых моральных качеств личности, указывая на их моральную ценность. Понятия добродетель подчеркивает роль отдельного человека как активного носителя той или иной нравственности, поэтому представления о ней играла особенно важную роль в моральном сознании античного и феодального общества, когда, с одной стороны, выбившаяся из первобытного коллектива личность смогла стать олицетворением общественной морали, с другой стороны, еще широко распространено было убеждение, что моральные качества коренятся в естественных склонностях человека, обусловлены личной психикой людей.

Аристотель подчеркивал, что добродетель не имеет врожденный характер, а приобретается человеком в процессе упражнения. Аристотель считал, что в основе моральной деятельности и нравственных доблестей лежит объективная целесообразность. Высшее благо (это цель, к которой люди стремятся ради нее самой. Достигнуть цели можно обладая добродетелью, которое есть, прежде всего, умение правильно ориентироваться (выбирать среднее между излишеством и недостатком. Добродетели Аристотель подразделил на этические, или добродетели характера (щедрость), и дианоэтические или интеллектуальные (мудрость). Представление о добродетели связывается, прежде всего, с такими нравственными качествами как мужество, умеренность, мудрость и венчающий их добродетель справедливости.

Сократ

СОКРАТ (Socrates) из Афин (469-399 до н. э.), античный философ, учитель Платона, воплощенный идеал истинного мудреца в исторической памяти человечества. С именем Сократа связано первое фундаментальное деление истории античной философии на до- и после-Сократовскую, отражающее интерес ранних философов 6-5 вв. к натурфилософии (ср. устоявшийся термин для этого периода: "досократики"), а последующего поколения софистов 5 в. - к этико-политическим темам, главная из которых воспитание добродетельного человека и гражданина.

Особенности философии Сократа

На основании различных свидетельств, из которых предпочтение, как правило, отдается "Апологии Сократа" и ранним диалогам Платона, обычно указывают по крайней мере три особенности сократовой философии: 1) ее разговорный ("диалектический") характер; 2) определение понятий путем индукции; 3) этический рационализм, выражаемый формулой "добродетель есть знание".

Этический рационализмю Постоянная мысль Сократа - о том, что правильное поведение и истинное знание не могут быть отделены друг от друга: невозможно поступать мужественно или благочество, не зная, что такое мужество или благочестие. Поступок только тогда имеет моральный смысл, когда человек совершает его осознанно и по внутреннему убеждению, если же он ведет себя хорошо, потому что, например, "все так делают" - то если "все" станут вести себя плохо, то не будет причин быть добродетельным. По Сократу, не только истинно моральное (благо) всегда сознательно, но и сознательное - всегда хорошо, а бессознательное - плохо. Если кто-то поступает плохо, значит, он еще не знает того, как следует поступать (зло - всегда ошибка суждения), и после того, как его душа будет очищена от ложных предрассудков, в ней проявится природная любовь к добру, а добро самоочевидно.

Точно так же, как нельзя хорошо поступать, не зная добродетели, так и нельзя по-настоящему любить, не зная, что такое любовь и что должно быть истинным предметом влечения. Тема любви (эроса) и дружбы - наиболее хорошо засвидетельствованная тема рассуждений Сократа.

В каждой душе есть доброе начало, как у каждой души есть демон-покровитель. Сократ слышал голос своего "демония", предостерегавший его или его друзей (если они советовались с Сократом) совершать те или иные поступки (замечательно, что "демоний" Сократа проявлял свою запретительную силу только в случаях смертельной угрозы для жизни, в менее важных случаях он молчал). Свой внутренний голос Сократ считал своеобразным оракулом, посредством которого бог сообщает ему свою волю - соответственно, Сократ не смел ослушаться божественных указаний. Именно за это подозрительное с точки зрения государственной религии учение в конце жизни он был обвинен в неблагочестии.